И всё же, усач был воробьём стреляным. Прежде чем начать глумиться над этой самоотверженной парочкой, требовалось окончательно убедиться в их беззащитности.
— Какие претензии? — развёл он руками. — О чём вы, господа говорите? Я же только слуга закона. Пусть не очень щепетильный, — он весело кивнул в сторону, где его подручные буквально вытряхивали из дорогого сюртука молодого повесу, который лишь мог хрипеть в ответ на их шутки. — Но верный! И если вы мне соизволите предоставить ваши документы и подорожную, то я и минуты вас не задержу.
Пристав действительно, что называется «собаку съел» на подобных досмотрах, и сейчас мог поклясться в том, что никаких документов у этих бродяг нет. К тому же прочему, как он заметил, грудь у юноши явно несколько объёмнее, чем свойственно мальчику такого возраста. А это предвещало любопытное дознание.
И Артур уже почти отпустил руку Селены, решив, что иного способа выбраться нет, как с совершенно неожиданной стороны пришла абсолютно нежданная помощь.
— А подойди-ка ты сюда, милейший, — насмешливо и одновременно властно прозвучал голос из-под шляпы, обращённый к усатому служаке.
От неожиданности вздрогнули оба — и Артур и усач. Оба, увлёкшись друг другом, совсем позабыли о таинственном пассажире. И теперь вдруг разом о нём вспомнили. И оба испытали не лучшие чувства.
Усач от того, что таким тоном с ним мог разговаривать только человек во всей мере наделённый полнотой власти не только в мире официальном, которому тот принадлежал только наполовину, но и в мире теневом, коему предана была половина оставшаяся. Помимо прочего полу слуга закона никак не мог понять, как он и его люди не обнаружили в дилижансе этого типа в широкополой шляпе?
Ну а Артуру, услышавшему, наконец, голос незнакомца, он — голос — показался чем-то знакомым. Фонетика чужого древнего языка не позволяла определить точно. И всё же, ясно стало одно — с этим человеком он разговаривал, и не раз, и не в прошлом, а в их настоящем времени. А значит, посланец был агентом.
— Тебе, тебе говорю, — обладатель таинственной шляпы пальцем поманил пристава подойти поближе к себе.
Остальные полицейские замерли, как и те, кого они грабили и раздевали. Все с открытыми ртами смотрели на дверцу дилижанса, к которой, как кролик к удаву приближался усач.
Дальше Артур особенно старался подслушать. Однако даже крошечное расстояние и полное отсутствие помех в виде шума ветра, или гомона людей, всё ещё находившихся в оцепенении, не помогло ему расслышать чего-либо важного. Только отдельные слова незнакомца, шуршание бумаг, и восторженный шёпот усача. Единственное предложение, сказанное более громко, и от того полностью услышанное, было последним напутствием обладателя безобразной шляпы приставу: