Использование цифровых технологий – еще одна ключевая сфера телесности, к которой можно применить эти теоретические подходы. В исследованиях оцифрованной телесности с самых первых дней существования интернета присутствовали размышления о взаимодействии человеческого и нечеловеческого [Lupton, 2017a]. И здесь важнейшую роль сыграли работы Харауэй, особенно о кибертелах. Для Харауэй киборг – это одновременно и буквальное переплетение человеческого с нечеловеческим, и метафора возможностей гибридной и гетерогенной телесности, противостоящей нормативным идеалам [Haraway, 1991; 1995]. В мире, где человеческое тело все больше «переводится» в цифровые форматы, когда люди перемещаются в пространстве, используют мобильные устройства или выходят в интернет, их тела через взаимодействие с технологиями становятся ассамбляжами плоти-кода-устройств-данных [Lupton, 2016a; 2017a]. Дигитально-телесные ассамбляжи возникают и циркулируют в экономике цифровых данных (digital data economy) интернет-реальности; они подвергаются пересборке, реконфигурации и становятся доступны огромному числу неизвестных пользователей. Любое исследование, в котором анализируются способы функционирования цифровых медиа и устройств и порождаемых ими смыслов и практик, должно учитывать природу взаимосвязанности подобных медиа, а также циркуляцию, реконфигурацию и переориентацию их контента.
Фэт-активизм
Не все авторы, пишущие в русле критических исследований веса/исследований жира, считают себя активистами. Они позиционируют себя скорее как беспристрастных критиков или исследователей, которые анализируют социокультурные смыслы тучности. Фэт-активизм же, напротив, открыто занимает ярко выраженную энергичную политическую позицию, направленную на достижение социальной справедливости и борьбу с дискриминацией тучных людей. Фэт-активисты используют самые разнообразные термины: фэт-прайд, принятие жира, принятие размера тела, – чтобы продемонстрировать свою главную цель: оспаривать и переосмысливать сложившиеся вокруг тучной телесности преимущественно негативные смыслы, чтобы сделать тучные тела видимыми, влиятельными, полными сил, здоровыми и позитивными.
Мы разрушаем стереотипы. Мы в пух и прах разбиваем идеи о том, что тучные женщины – жертвы, или что девочка должна быть худенькой, если хочет заполучить себе мальчика, или что толстушки должны носить мешковатые балахоны. Мы толстые, и мы счастливы – почти всегда [Mitchell, 2005, p. 217].
В работах тех, кто определяет себя как фэт-активистов, эмоциональный аспект тучной телесности обозначается гораздо более отчетливо и красноречиво, нежели в остальной критической литературе: в особенности чувства унижения, фрустрации и гнева, испытываемые тучными людьми в связи с тем, что их маргинализируют и патологизируют, изображая как ленивых и безответственных; а также противоречивость переживаний по поводу тучной телесности в ряде случаев. Многие авторы этого направления подчеркивают более широкие политико-экономические аспекты нынешней сосредоточенности на контроле за весом, утверждая (подобно тем скептикам, о которых речь шла выше), что правительство, медицинская профессия в целом, фармацевтическая индустрия, рекламные компании и компании, производящие товары для похудения, преувеличивают риски, связанные с тучностью, чтобы делать на этом деньги или ради удовлетворения личных амбиций. Они заявляют, что причиной заболеваний и плохого здоровья является не тучность сама по себе, а негативное отношение со стороны общества, которое ведет к маргинализации тучных людей, моральным санкциям и дискриминации, в результате чего они оказываются социально и экономически уязвимыми (см., напр.: «Исследования жира: хрестоматия» – The Fat Studies Reader [Rothblum, Solovay, 2009]; «Педагогика жира: хрестоматия» – The Fat Pedagogy Reader [Cameron, Russell, 2016]).