Подход HAES («Здоровье при любом размере») также можно подвергнуть критике. В манифесте этой организации, написанном Линдой Бэкон и ее коллегами, все выглядит очень просто: полюби себя – и другие тебя полюбят; доверься инстинктам своего тела – и обретешь здоровье. Это весьма похвальная философия, которой удается избегнуть фэт-стигматизации и виктимблейминга, столь распространенных в медицинских, здравоохранительных и общественных дискуссиях по поводу веса тела. И тем не менее некоторые элементы дискурса HAES необходимо подвергнуть критическому анализу, в том числе выявить его противоречия и показать, в чем негибкость стиля мышления, лежащего в основе этого метода, – точно так же, как это было сделано по отношению к научному дискурсу борьбы с ожирением. В своих работах о HAES Бэкон постоянно ссылается на некое естественное «заданное значение» веса, которое предохраняет от появления излишнего веса, если человек будет следовать подсказкам своего тела. Установка «отдать контроль телу» предполагает, что тело – это некая естественная сущность, обладающая особой мудростью, которая не зависит ни от среды, ни от опыта, пережитого этим телом. Эти представления о «твоем теле» как отдельной от «тебя» сущности – самый проблематичный момент в дискурсе HAES. Этот дискурс воспроизводит классический картезианский дуализм разума/личности, отделенного от тела/плоти, переворачивая его с ног на голову. Здесь не превосходство рационального разума над материальным телом, а «мудрое» и всезнающее тело, которому разум/Я должен уступить контроль.
Возьмем, к примеру, концепцию «внутренних подсказок». В литературе движения говорится, что это естественные, инстинктивные, биологически детерминированные подсказки, поэтому к ним стоит прислушиваться. Но социология тела, а также социология еды и потребления пищи [Lupton, 1996] показали, что мотивации никогда не бывают полностью «внутренними», они всегда пропускаются через социально-культурные фильтры, определяясь нашим личным жизненным опытом и нашим местом внутри определенного культурного контекста, в котором мы родились и выросли. Бэкон сама до некоторой степени признает эту идею, когда сравнивает в небольшом разделе своей книги отношение французов и американцев к еде и пищевым практикам, но не использует ее в дальнейшем в своих рассуждениях. Она также признает наличие эмоциональных аспектов в потреблении пищи и в пищевых пристрастиях. Но и здесь она расценивает эти телесные ощущения как индивидуальные, а не как социально обусловленные, и как отдельные от Я, а не составляющие его неотъемлемую часть: как элементы «неаутентичного тела», которым не нужно подчиняться. Так к каким же телесным ощущениям мы должны прислушиваться? Какие из них – «мудрые» и «подлинные» и как нам отличить их от «неподлинных»?