В первые часы боя, когда направление удара противника уже обозначилось, когда пехота Лопатина начала с боями отходить, тревожный вопрос встал перед нами: как быть с этой массой артиллерии, сосредоточенной в районе, который по фронту не превышал четырех километров? Ясно, что фашистские танки вот-вот выйдут в этот район. Переместить артиллерию в тыл, на новые позиции? Но тогда она на какой-то промежуток времени совсем потеряет контакт с отходящей пехотой. Это грозит тяжелыми последствиями — глубоким прорывом противника в полосе нашей обороны.
— Даем бой? — спросил я генерала Щеглова. — Не подкачает артиллерия?
— Даем бой! — твердо ответил Евгений Владимирович.
— Тогда передай своим орлам мой приказ: все батареи на прямую наводку и огонь!
И вот по команде Щеглова, переданной на огневые позиции, одиннадцать артиллерийских полков почти одновременно ударили по наступающим фашистам прямой наводкой. Это была стена огня. В нем сгорели десятки танков и самоходных установок, огонь разметал, рассеял и уничтожил густые цепи вражеской пехоты.
Генерал Лопатин организовал контратаку, его гвардейцы ударили в штыки и погнали гитлеровцев. Ранний зимний вечер застал стрелков 13-го корпуса на тех же позициях, которые они занимали утром. А поле боя, заставленное множеством сгоревших танков с черно-белыми крестами, заваленное сотнями трупов фашистов, было у гвардейцев уже за спиной.
Первый день наступления не принес противнику ничего, кроме огромных потерь. Однако вспоминая этот напряженный 12-часовой бой, который начался для нас трудно, а закончился успешно, я хотел бы сделать одну существенную оговорку.
Тактический фон описанного выше эпизода сложился из совпадений случайных обстоятельств, поэтому нельзя делать на этом основании какой-то обобщенный вывод насчет успешного противоборства артиллерии с массированной танковой атакой. Мы сосредоточили артиллерию на очень узком и неглубоком участке, намеченном для прорыва. Противник, в свою очередь, избрал этот участок для удара крупными силами пехоты и танков. В лобовом столкновении мы одержали верх благодаря мужеству, хладнокровию и боевому мастерству наших артиллеристов.
Разумеется, этот фактор всегда был и будет одним из решающих. Но полагаться только на него, сбрасывая со счетов другие важные факторы, командир не имеет права. 19 февраля, когда вражеские танки неожиданно прорвались в район наших огневых позиций, когда вслед за танками эти позиции атаковала пехота, у нас оставался один-единственный выход — оставить всю артиллерию на месте, в прежней группировке, и огнем прямой наводки сломить наступающего противника. Эта удалось. Но если бы фашистское командование, располагая соответствующими разведданными, нанесло удар севернее — например, на Гарбзайден, Гранц, 43-я армия оказалась бы в чрезвычайно трудном положении. Правый наш фланг был слабо прикрыт артиллерией именно потому, что, готовясь к наступлению, мы сконцентрировали ее на левом фланге, на 4 — 5-километровом участке.