2. «Использование 95, 93, 58-й пехотных и 5-й танковой-дивизий в качестве гарнизона Кенигсберга позволило бы оказать более стойкое сопротивление штурму русских. Но вследствие разгрома этих дивизий оборону крепости приняли на себя фольксгренадеры и батальоны фольксштурма, имевшие на протяжении всего своего существования только поражения»[115].
Разумеется, ответы, эти надо принимать с поправкой на состояние отвечавших, на горечь от поражения не только под Кенигсбергом, но и в войне вообще. Неверно, к примеру, сваливать вину за падение крепости на фольксформирования. Не они составляли основу 130-тысячного гарнизона. Уместнее было бы назвать среди главных причин падение боеспособности немецко-фашистских войск в целом.
И все же большая доля истины содержится в этих показаниях.
Действительно, земландская группа войск в ходе февральско-мартовских боев в районе горы Бисмарка была до предела истощена. Поэтому в апреле она уже не могла удержать коридор, пробитый от Фишхаузена до Кенигсберга.
Но не будем опережать хронологию событий. В конце февраля в советских войсках, действовавших в Восточной Пруссии, произошли крупные организационные изменения. 1-й Прибалтийский фронт был преобразован в Земландскую группу войск, вошедшую в состав 3-го Белорусского фронта. В числе армий, переданных Земландской группе, была и наша 43-я. Главные силы фронта еще продолжали бои по ликвидации хейльсбергской группировки противника, а мы уже начали подготовку к очередной операции — к штурму Кенигсберга.
Победный залп над Балтикой
В двадцатых числах марта 1945 года, когда мы получили приказ о передислокации под Кенигсберг, войска 11-й гвардейской, 50-й и 39-й армий уже готовились к штурму крепости. До начала штурма оставалось всего десять суток.
Погода в марте нас не баловала. Балтийские ветры гнали с северо-запада серые облака, моросили дожди, туманы стояли почти до полудня, болотистая земля пропиталась водой, как губка. А тут вдруг выдался ясный солнечный день. Не теряя времени, я выехал на рекогносцировку отведенной нам полосы.
Самой высокой точкой северо-западнее Кенигсберга была гора Фухсберг (отметка — 68,9 м над уровнем моря) близ одноименного поселка. Отсюда до передовой — около трех километров. Сюда же вслед за нами приехали офицеры оперативной группы штаба, связисты, саперы. На вершине горы был оборудован наблюдательный пункт, у ее подножия, в старинном помещичьем доме, разместился вспомогательный пункт управления.
Объехав передний край, который еще занимали левофланговые соединения 39-й армии, изучив карту с последними разведданными, мы получили представление об укреплениях Кенигсберга на участке прорыва. На карте были помечены ступенчатой вязью траншеи и многочисленные отсечные позиции, скопления опорных пунктов, многокилометровые линии противотанковых рвов, кружками — дзоты, четырехугольниками — доты, щетинистыми овалами — крепостные форты. А кроме того, карта была буквально испещрена синими значками, которыми обозначались пулеметы, минометы, артиллерийские батареи. Она наглядно отражала очень насыщенную огневыми средствами оборону.