Морозы в те дни стояли жестокие. Над Дедовском, отражаясь в оконных стеклах, опускалось за крыши малиновое солнце. Дым над трубами вставал вертикально, плотным столбом. Значит, ночью столбик термометра покажет градусов тридцать ниже нуля.
Людей на улицах, несмотря на мороз, много. Жители покидали город. С мешками за спиной, с узлами и чемоданами, они вереницей тянулись к станции, к московскому поезду.
Вышел я из машины, догнал старика, который тянул саночки с поклажей, с аккуратно притороченным к ней медным чайником.
— Отец, как проехать к ткацкой фабрике? Он махнул рукавицей:
— Прямо. По левую руку увидишь кирпичные корпуса. Она и есть. Говорят, взрывчатку в нее заложили?
— Кто говорит?
— Люди! Э-эх! Строили-строили, и на тебе…
— Что ж, фашисту ее оставлять?
Старик смотрел на меня выцветшими голубыми глазами, молчал, и я остро почувствовал неловкость, какую-то вину перед ним. Не то я сказал, а нужное слово найти никак не мог.
— Зачем фашисту? — веско проговорил он. — Ты нам ее сбереги. Стань здесь крепко и не отдай. Доколе ж будем пятиться? До Москвы? Так вот она — сорока верст нету.
И дернув саночки, пошел, ссутулясь, к станции.
— Что сказал старик? — спросил Бронников, когда я сел в машину.
— О том, что до Москвы — сорок километров.
— Меньше! — поправил комиссар. — Сорок — это до самого центра, до Кремля.
Остаток пути мы молчали. Я думал о дивизии, ее стойкости. Да, этот рубеж должен быть последним, с него мы не уйдем.
На ткацкой фабрике нас встретил командир саперного батальона военный инженер 2 ранга Николай Григорьевич Волков.
Он доложил, что подготовительные работы закончены, взрывчатка заложена. С Волковым был товарищ в штатском, если память не изменяет, директор фабрики. В цехах, по которым мы прошли, ни души. Пусто, тихо. Все оборудование уже вывезено. Директор рассказывал нам о фабрике, а у самого слезы на глазах:
— Может, погодите взрывать?
Отошли мы с Бронниковым в сторонку, посоветовались. Пришли к выводу: взрывать фабрику лишь в крайнем случае. Ведь преждевременный взрыв может отрицательно сказаться на моральном состоянии бойцов дивизии. Они уже знали: если в тылу подорвали какие-то объекты, значит, командование не исключает возможности нового отступления. А отступать нам теперь некуда.
Комбат Волков получил приказ оборудовать наблюдательный пункт на территории фабрики или рядом — в подходящем помещении. А директору я сказал:
— Фабрику подорвем, если фашисты атакуют мой НП.
С тем и расстались. Ну, а у нас с комиссаром задача простая: «Не давши слова — крепись, а давши — держись».