– Зачем вы в это лезете? – глухо спросила Рогова.
– Моя… – Илья хотел сказать «девушка», но сбился. – Близкий мне человек работает там. И я боюсь, что это может быть опасно.
Марта Иосифовна опустила голову, словно бы рассматривая маникюр и красивые кольца, которыми были унизаны ее пальцы.
– Вы правы, – проговорила она наконец. – Я тоже думаю, что это смертельно опасно. Вашей знакомой стоит сейчас же уволиться и никогда не приближаться к этому месту.
Илья смотрел на Марту Иосифовну и отчетливо видел, что она напугана. Рогова даже как будто скукожилась, стала меньше, вжалась в стул.
– Вам неприятно говорить об этом?
Илья задал Роговой вопрос о том, что ей известно об отеле.
Она помолчала секунду-другую, а потом мотнула головой, точно решаясь на что-то.
– Давайте выпьем кофе. Его тут отлично варят. Угощайтесь пирожными.
Илья не стал возражать, тем более что фруктово-ягодные корзиночки с кремом и булочки выглядели аппетитными и сами просились в рот.
– Никогда ничего вкуснее не ел, – признался Илья, расправившись с булочкой и доедая вторую корзинку. – Не могу удержаться.
«И выгляжу как босяк на светском приеме», – подумал он.
Впрочем, Марта Иосифовна не отставала от него.
– Каждый день пытаюсь сесть на диету, но отказаться от выпечки, которую тут подают, выше моих сил. К черту фигуру, на тот свет с собой не заберешь, а на этом надо радовать себя. Пока можешь.
На лицо ее набежала тень. Илья догадался, что она вспомнила о муже.
– Он был добрый человек, – сказала Рогова, и Илья понял, что его догадка верна. – Мы хорошо жили, детей только не нажили. Хотели, да у Пети со здоровьем были проблемы. Я экономический окончила, но последние лет пятнадцать не работала. Петя, квартира, дом да куклы – хобби у меня такое – вот и вся моя жизнь. Как говорила мать, мы с Петей жили друг для друга. А теперь, выходит, мне и не для кого. – Марта Иосифовна поглядела на Илью. – Только все равно хочется. Жить-то.
Он посмотрел в окно. Начался снегопад, белые крупные хлопья, похожие на комки ваты, медленно опускались на землю.
– Простите, – сказал Илья. – Я не хотел заставлять вспоминать. Грустить.
Марта Иосифовна улыбнулась.
– Ты хороший парень. Мать, наверное, гордится. – Она снова взяла со стола сигарету и глубоко затянулась. – Я в Петины дела не лезла никогда. У нас не заведено это было. Так что и слыхом про эту больницу не слыхивала. Пока мне та женщина не позвонила.
– Какая женщина?
– Я толком не поняла. Из архива, кажется. Она представилась, но я забыла. Имя только помню, потому что оно странное. Тесла. Это же фамилия сербского изобретателя. А ее так звали. Эта Тесла сказала, чтобы я отговорила мужа. Вроде активисты митинги какие-то проводили, забастовки, когда узнали, что больницу купить хотят. Но им ходу не давали. – Марта Иосифовна мельком глянула на Илью, точно извиняясь, и в то же время будто призывая в свидетели: вот в такой стране живем, что ж поделаешь? – Я спросила, что плохого, если здание продадут. Думала, она начнет мне про архитектуру и историю рассказывать, про памятники и все прочее, а Тесла возьми и скажи: «Если больницу продадут и превратят в отель, люди будут пропадать и погибать. Много людей. А умирать они будут мучительно и страшно.