– А как быть с Машей? – спросила Наталья.
Лицо мужа болезненно сморщилось, он свел брови к переносице.
– Маша! – Кажется, Николай не сумел придумать подходящей причины, и потому разозлился еще сильнее. – Думаю, мы еще узнаем правду о Маше. Прошло слишком мало времени, чтобы делать выводы.
– Хорошо, а как же я? – не сдавалась Наталья. – Я который месяц плохо сплю! Не хотела говорить, но мне то и дело мерещится… разное!
Едва выговорив это глупое «мерещится», она готова была язык себе откусить. Надо же было произнести такое! Зато Николай зацепился за неудачное словцо.
– Разное? Мерещится? – ернически отозвался он. – Лев Александрович полагает, что нервы у тебя сейчас расстроены, нужно поменьше давать волю фантазиям. Он прописал тебе препараты, ты должна их пить, чтобы ничего не «мерещилось».
Последнее слово Николай по-особому выделил голосом. Все это было обидно, даже оскорбительно, но должным образом отреагировать Наталья не успела, потому что муж воскликнул:
– Могу со стопроцентной уверенностью сказать: я ни разу, никогда, ничего необычного здесь не видел. И если ты полагаешь, что выдумки и суеверия способны выселить меня из собственного дома, значит, плохо меня знаешь!
Николай Федорович вылетел из комнаты, хлопнув дверью, а Наталья с грустью подумала, что это была их первая серьезная ссора, и виной тому – проклятущий дом, который Наталья, как ни старалась, не могла заставить себя не то, что полюбить, но хотя бы перестать бояться.
«Это место набирает силу, – подумала она, трясясь от холода под двумя одеялами из верблюжьей шерсти. – Пока мы делаем вид, что ничего особенного не происходит, оно начнет сводить нас с ума и забирать одного за другим».
Наталья боялась так сильно, что никакие препараты не могли помочь справиться с собой и заснуть.
Возможно, именно хроническая бессонница и стала причиной того, что случилось в столовой перед ужином в честь приезда Дмитрия. Во всяком случае, так считал доктор. Но Наталья знала: усталость и недостаток сна ни при чем. Просто то, что прежде происходило в доме ночью, стало твориться и днем.
Муж стоял спиной к Наталье, но ей не нужно было видеть его лица, чтобы понять: он раздражен, сердит, даже взбешен. Наталья лежала в постели, слабая, несчастная, измученная разрывающей голову болью, от которой темнело в глазах. Не помогали ни отвары Татьяны, ни лед, который она прикладывала к вискам, ни порошки доктора Льва Александровича.
– Прости, Коля. Пожалуйста, прости. Поверь, мне очень жаль, что так вышло, – тихо проговорила она уже, кажется, в тысячный раз.