Балиан вернулся в город и сообщил об условиях капитуляции. Они были приняты с благодарностью, но одновременно и со скорбью. Люди рыдали и оплакивали свою участь и не могли утешиться. Они целовали святые стены, которые им, возможно, уже не суждено будет увидеть снова. И, припадая лицами к земле у Гроба Господня, орошали святое место своими слезами. Мысль о том, чтобы покинуть Иерусалим, разрывала им сердце. Но ничего нельзя было поделать. Мусульманское знамя реяло над их головами, а городские ключи были в руках Саладина. Жители должны были оставить город за сорок дней. Никогда еще величие Саладина не проявлялось так явственно, как во время этой памятной сдачи города. Отряды воинов под командованием эмиров наблюдали за порядком на каждой улице, чтобы предотвратить возможные акты насилия и грабежи, и не было ни одного случая несправедливого или жестокого обращения с христианами. При каждом выходе из города были учреждены воинские посты, а в воротах Давида был поставлен облеченный властью чиновник для взимания выкупа с каждого человека, покидавшего столицу.
Затем начали происходить трогательные и волнующие сцены. Сначала Балиан принес 30 тысяч золотых безантов, и 7 тысяч бедняков, выкупленных на деньги английского короля, медленно прошли через ворота. Вслед за ними потянулись горожанин за горожанином, каждый из которых держал в руках деньги, вместе со своими семьями, а иногда и с бедными слугами, не имевшими средств на свой выкуп. Воины-сарацины и купцы наводнили город, они покупали товары у отъезжавших горожан, так что каждый мог повысить цену своей свободы. Кукбури выкупил тысячу армян Эдессы и отослал их к своим домам. Другие же не были столь доброжелательны. Конечно, были обсчеты и обманы, и некоторые мусульманские эмиры лживо утверждали, что они лишились своих слуг и брали выкуп частным образом. Другие же незаконным образом выводили франков из города в сарацинской одежде, и, как только охрана пропускала их, они оказывались обобранными до нитки. Патриарх же вывез сокровища из церквей, золотые потиры и дароносицы и даже золотое блюдо из храма Гроба Господня, не считая своих значительных собственных сбережений, которые вполне могли бы пойти на выкуп еще остававшихся в городе бедняков. Когда эмиры обратились к Саладину с просьбой не позволить старому мошеннику безнаказанно уйти с награбленным добром, «султан» ответил: «Нет, я не нарушу договоренности с ним». И патриарх покинул город, как и все остальные, за десять безантов. Именно мусульманский правитель должен был внушить христианскому священнику понятие о благотворительности.