Эти меры, принимаемые для нормального функционирования административных органов, и частые инспекции были тем более необходимы основанной на военной организации империи, правящая верхушка которой была иноземного происхождения. Власть Сельджукидов держалась на войске, в котором, по большей части, воины были наемниками, а командирами были рабы из дома правителя. Свободным людям высшее командование не доверяли, если только речь не шла о какой-либо дальней провинции. От персов и арабов на службе не ожидали, как правило, лояльности их турецким завоевателям. Было безопаснее полагаться на рабов, воспитанных при дворе, которые были лично преданы сельджукским правителям. Эти белые рабы или мамлюки[1], уроженцы страны кипчаков и Центральной Азии, составляли личную охрану султана, занимали основные должности при дворе и в армии. Шаг за шагом, поднимаясь вверх по служебной лестнице, в зависимости от своих личных достоинств и милостей правителя, они в итоге получали свободу и власть. Они получали в награду крепости, города и даже провинции. При этом мамлюки обязывались нести военную службу султану. Вся империя была организована на этой феодальной основе, которая, казалось, была привычной для турок и которая была унаследована от сельджуков и введена Саладином в Египте. Там она просуществовала при мамлюках султана столетия. Большая часть Персии (Ирана), Месопотамии и Сирии была поделена на военные области, во главе которых стояли сельджукские командиры, бывшие рабы, телохранители-мамлюки. Они владели ими согласно жалованной грамоте султана, который мог отозвать ее, и жили за счет налогов, собираемых ими. При этом они обязывались выполнять одно условие – поставлять воинов султану по его требованию.
Крупные феодалы, в свою очередь, передавали более мелкие фьефы своим вассалам, которые обязаны были предоставлять воинов своему сеньору, когда ему требовалась поддержка. Мы читали о примитивном методе извещения: когда необходимо было начать призыв в войско, стрелу выпускали из лука в одном лагере и она падала в другом, третьем и так далее; стрела летела от деревни к деревне и выполняла, таким образом, роль сигнала для сбора. После завершения кампании войско феодала распускалось и возвращалось домой. Так всегда поступали и во время зимы, но воины были обязаны снова стать под знамена феодала весной. В перерыве между призывами командующий должен был находить общий язык со своим ближайшим окружением, своей личной гвардией и теми наемниками, которых можно было уговорить остаться в полевом лагере. Саладин, как мы увидим, неизменно сохранял этот обычай. Когда вассалы находились на своей земле, им было позволено собирать только предусмотренные законом налоги, составлявшие приблизительно десятую часть всей производимой продукции, и им строго предписывалось не угнетать народ и захватывать их собственность. «Земля и все жители на ней принадлежат султану, – писал великий визирь, – и феодалы и губернаторы поставлены только для того, чтобы их защищать». Вне всякого сомнения, до тех пор, пока существовала Сельджукская империя, всемогущие шпионы держали в страхе мздоимцев. Но когда верховная власть исчезла во время смуты, которая предшествовала установлению твердого порядка при Нур ад-Дине и Саладине, вместо «покровительства» пришло время бедствий. Нам постоянно встречаются в литературе сообщения о феодалах и эмирах, которые, поддержанные своими сторонниками, встали на тропу войны. Зачастую на разбитых дорогах Месопотамии происходили короткие стычки соперничавших отрядов, заканчивавшиеся победой одной из сторон, затем следовала жестокая расправа и раздел награбленной добычи. Жизнь пастуха, земледельца и купца, должно быть, была бурной и довольно опасной в условиях, когда феодалы-соседи постоянно выясняли свои отношения, а справедливые заветы Мелик-шаха и его мудрого визиря просто забывались в пылу борьбы.