Короля окружали всего 54 рыцаря, на которых приходилось только 15 коней, и около 2 тысяч пехотинцев. Но во главе их стоял Генрих Шампанский, граф Лестерский Бартоломью де Мортимер, Ральф де Мало-Леоне, Андре де Шавиньи, Жерар де Фюрниваль и много других верных воинов. Сарацины, разбитые на семь отрядов, по тысяче конников в каждом, пустили коней в галоп, но их пики ударились о железную стену оборонявшихся. Для того чтобы сдержать первый напор кавалерии, в спешке был сооружен палисад из шатровых кольев, а сами франки опустились на одно колено и выставили в сторону противника копья, твердо уперев их тупым концом в землю и, сомкнув тесно щиты, прикрылись ими. Между каждой парой воинов Ричард I поставил по одному стрелку, который опирался своим арбалетом на щиты; за ним стоял воин, обязанностью которого было заряжать арбалет и подавать его стрелку. Эскадрон за эскадроном накатывался на позиции франков, казалось, только ради того, чтобы разбиться о стену угрожающе выставленных копий. Некоторое время воины продолжали сидеть на месте, словно обездвиженные, копье к копью, способные только выкрикивать проклятия. Пять или шесть раз мусульмане переходили в атаку, но результат был один и тот же. Наконец в три часа пополудни Ричард I приказал арбалетчикам выйти вперед и произвести залп по очередной кавалерийской атаке. Копейщики позволили лучникам пройти сквозь их ряды и выйти вперед, а затем перешли в наступление и нанесли окончательное поражение противнику. Когда сарацины начали отступление, Ричард I вместе со своими пятнадцатью конными рыцарями обрушился на них с невиданной яростью. В разгар сражения под ним, видимо, пал конь, и Саладин послал ему двух горячих арабских скакунов, посчитав, что недостойно для такого храброго рыцаря сражаться спешенным. Ричард I принял подношение и продолжил сражаться. Тем временем мусульмане попытались захватить город, но Ричард I с горсткой рыцарей отогнал их. К тому же ему пришлось принудить ударившихся в бегство трусливых воинов с галер вернуться и продолжить оборонять город. Множество героических подвигов совершил в тот день король. Все они, описанные христианским хронистом, не являются лишь плодом его воображения. Баха ад-Дин признает полный провал мусульманского наступления, который он объясняет милосердием, проявленным к защитникам Яффы; некоторые из воинов подшучивали над султаном: «Заставь своих рабов, которые принудили нас отступить в день, когда мы взяли Яффу, идти в наступление!» Какова бы ни была причина, но Саладин не мог заставить своих людей атаковать. И его секретарь с чувством восхищения и возмущения рассказывает, как король Англии разъезжал перед строем сарацинской армии, отставив копье, и ни один воин не осмелился даже приблизиться к нему! Саладин, кипя возмущением, оставил поле боя, и в пятницу он уже был в Иерусалиме и отдавал распоряжения о строительстве новых укреплений. Теперь он уже не надеялся на то, что Ричард I уйдет, не попытавшись взять Священный город.