Представление христианских послов халифу, который почитался священной личностью и которого допускалось лицезреть только самым высокопоставленным мусульманам, было делом до того невиданным. Но Амори мог теперь диктовать свои собственные условия. Разрешение на встречу было дано, и в необычное посольство были выбраны Гуго Кесарийский и тамплиер Джеффри Фулчер. Сам визирь препроводил их, с соблюдением всех скрупулезно разработанных правил восточной церемонии, в роскошный Великий дворец Фатимидов. Их вели тайными переходами, и они проходили через двери, которые охраняли рослые суданцы, салютовавшие обнаженными мечами. Они миновали просторный двор под открытым небом, окруженный аркадами, покоившимися на мраморных столбах; прошли по покоям с резными потолками, инкрустированными золотом, раскрашенными в разные цвета, и с мозаичными полами. Вся обстановка с каждым шагом все больше поражала грубых рыцарей, не привыкших к утонченности и высокому вкусу восточного двора. Здесь они видели мраморные фонтаны, дивно певших птиц с роскошным оперением, неизвестных западному миру. Там, в дальнем зале, еще более великолепном, чем первый, находились «самые разнообразные звери, каких только искусная рука художника могла изобразить и воображение поэта представить. Могли они появиться только в ночных видениях спящего. Такое можно увидеть в странах Востока и Юга, но на Западе – никогда и едва ли могли даже услышать». Наконец, миновав лабиринт переходов и поворотов, рыцари вошли в тронный зал, где толпа пажей в торжественных нарядах свидетельствовала о великолепии своего господина. Трижды визирь, отстегнув свой меч, распростирался на полу ниц, выказывая смирение перед своим Богом. Пока неожиданно и резко не раздвинулись в стороны тяжелые занавеси, затканные золотом и украшенные жемчугом, и все увидели халифа в невиданно роскошных одеждах, восседавшего на золотом троне.
Визирь представил иностранных рыцарей и подобострастно доложил о грозившей извне опасности и о дружественном отношении короля Иерусалима. Халиф, едва вышедший из детского возраста, «смуглый, высокий и привлекательной внешности», ответил со спокойным достоинством. Он сказал, что хотел бы искренне подтвердить свою приверженность заключенным с его возлюбленным союзником соглашениям. Но когда его попросили подать свою руку в знак своей им верности, он несколько поколебался, и чувство возмущения, вызванное странным предложением, охватило придворных. Однако, выдержав паузу, халиф протянул свою руку в перчатке Гуго Кесарийскому. Прямодушный рыцарь сказал ему без уверток: «Мой господин, честное слово должно даваться открыто, с доверием, присущим князьям». Только тогда, с большой неохотой, словно это роняло его достоинство, халиф, выдавив на лице улыбку, снял перчатку и, пожимая руку Гуго, слово в слово повторил клятву в верности заключенному договору. Так описывает эту встречу Гийом Тирский, в арабских хрониках сообщение о посольстве отсутствует.