— Я кое-что узнал, — хрипло выдавил он и все же приподнялся, нарушая момент, словно забирая у меня себя. Мои ладони безвольно опустились на ковер, и я обессиленно потянула пальцами за рыжий ворс. — Такое, что жить не хочется, — грустно усмехнулся он, а у меня начало саднить в груди, словно душа хотела вырваться.
— Эй, — я опять взяла в ладони его лицо, мои руки словно только этого и ждали, кожу сразу же закололо теплом, — что за глупости ты говоришь?
— Да так… Анализирую, Рыжик, как дальше быть. Я просчитывал и этот вариант, но все же надеялся, что такого не случится.
— Ты говоришь непонятно.
— Потому что сам еще наверняка ничего не знаю. — Он закрыл глаза и накрыл мои руки ладонями. — Ты теплая, Рори, очень. Как солнышко, настоящее, радужное, освещающее все вокруг.
Когда Залесский распахнул веки, я засмотрелась на его пышные и длинные черные ресницы, под которыми в светло-зеленых глазах плясала неясная мне решимость. Богдан протянул правую руку к моему лицу и начал водить пальцем по моим щекам.
— Что… что ты делаешь?
— Пятнадцать…
— Что?
— Двадцать, двадцать одна, двадцать две, — тихо, слегка приоткрывая губы, зашептал он и продолжил считать, как я теперь поняла, мои веснушки.
Его размеренный и успокаивающий голос расслаблял, и я просто закрыла глаза, поддавшись странной ласке. Через какое-то время, когда начало казаться, что лучше просто не бывает, вздрогнула от неожиданности и от восторга, опалившего мою душу, потому что пальцы сменились губами. Теплые и мягкие губы Богдана запорхали по моему лицу, бережно и невесомо.
Мои же ладони так и лежали на его щеках, поэтому я должна была почувствовать движение мужчины навстречу ко мне. Но я была словно в прострации, в какой-то иной реальности.
Не своей. Не той, где Богдан так нежно начал целовать уголки моего рта, потом, не торопясь, втянул в себя мою нижнюю, затем верхнюю губу, словно наслаждаясь. А я не дышала. Совсем не дышала. Как загнанная мышка, притаилась, боясь сделать любое движение, даже в ответ, боясь, что все это прекратится и растает как мираж, как сладкое безумное наваждение.
— Ты вкусная, Рори, — хрипло усмехнулся Бо в мои губы и тогда завладел ими полностью, а я уже не смогла ему не ответить и приоткрыла себя навстречу.
Всю себя навстречу ему. Крепче сжала его скулы пальцами, а затем и вовсе передвинула их к нему на затылок, еще сильнее впиваясь в него, притягивая ближе к себе.
Это было безумием, он позволял мне делать лишь короткий глоточки воздуха, целуя в эти моменты уголки моих губ, подбородок и шею. И потом опять забирал у меня воздух, делясь своим дыханием.