Тридцать два. Богдану сейчас было бы тридцать два.
Или все же есть?
Последние отголоски здравых мыслей покинули меня полностью, потому что я целиком растворилась в нахальном напоре поцелуя Богдана. Столь непохожего на те нежные поцелуи, которые он дарил мне почти десять лет назад.
— Может, черт с ней, с этой съемкой? — спросил он, оторвавшись от моих губ. — Пойдем ко мне? Я на три этажа выше живу. — Его взгляд был пьяным, и я почти ответила ему “да”, смотрела на него не мигая, но в последний момент попыталась оттолкнуть, придя в себя.
Потому что это было слишком. Все сегодня было слишком.
Богдан же не отпустил.
— Ну ты чего? — хрипло, искушающе шепнул он в мой висок и тут же провел приоткрытыми губами по моей коже.
— Отпусти, пожалуйста.
— Ты же за этим пришла? За этим?
— Я пришла за фотосессией.
— Уверена? — Залесский-Хабаров усмехнулся и оттеснил меня к стене, плотно к ней прижимая своим крепким поджарым телом. Он стал шире. Ненамного, но все же с возрастом раздался в плечах. И руки у него словно стали сильнее. Или он просто никогда прежде не держал меня настолько крепко, так, словно еще чуть-чуть — и вывихнет мои запястья, оставив на них как минимум синяки от своих пальцев.
— Уверена, — тихо ответила я и шумно сглотнула, когда почувствовала, что он поменял положение правой руки и сейчас умело задирал ей подол моего легкого летнего платья. — Прекрати, — сказала и сама себе не поверила. Слишком сипло и неуверенно звучал мой голос. Слишком согласно.
Господи. Верни меня обратно на грешную землю. Потому что сейчас я явно была не в этом мире. И уж точно не в себе.
Холодные пальцы уверенно прошлись по внутренней стороне бедра, подбираясь к нижнему белью, а я даже вырываться перестала. Хотя хотела, видит бог, хотела. Но Богдан опять меня поцеловал. Усиливая свой напор, лишая разума опять. В который раз.
Он отпустил мои руки, позволяя ими вцепиться в него самого. Да, я сделала это на уровне инстинктов, совершенно не думая о том, плохо ли это или хорошо. Просто вцепилась в его волосы, а затем обняла и за шею, прижимая еще ближе, еще теснее к себе. Совершенно не заметив, как он в тот момент спустил лямку моего платья. Лишь когда его губы оторвались от моих и оказались на груди, меня затрясло. То ли от осознания происходящего, то ли от нежелания понимать, что это неправильно, то ли просто оттого, что мне было до отчаяния хорошо.
Я горела, каждая моя клеточка горела в ожидании. Мое тело откликалось, как заговоренное. Ни на чьи ласки я никогда так не реагировала, словно сумасшедшая, потерявшая ориентиры и рассудок. Начала сама прижиматься к мужу теснее, идя на поводу у своей страсти, отдавая себя на власть мужчине, которого совершенно не знала. Потому что сейчас это был чужой, совершенно незнакомый мне Богдан.