Меня обожгло осознанием неприличности ситуации и в целом, и в частности, но Рик не дал мне и шанса, чтобы опомниться или – Боже упаси! – передумать. Поймав мой взгляд, он по очереди опустил мои руки себе на плечи и, мягко улыбнувшись, спросил:
– Любишь такие штучки?
– Что?
Кажется, от моего лица повалил пар.
– Какие? Ты о чем?
– О браслетиках, – попутчик рассмеялся и провел пальцем сначала по левому запястью, и разноцветные «недельки» приветственно звякнули, потом по фенечке на правом – прямо по клейму, спрятанному под ней.
– Люблю, – просипела я, воровато отводя глаза в сторону.
– Тебе идет. Посмотри на меня, – шепнул он и, ласково пощекотав мне ребра, внезапно подхватил ладонями груди. Сжал, погладил. Приподняв, свел мягкие полушария вместе, неспешно потирая камушки сосков большими пальцами рук, а затем, не разрывая зрительного контакта, чуть наклонил голову и провел языком сразу по обеим ставшим невероятно чувствительными вершинкам. Чертовски порочно.
Сдавленно охнув из-за необычности ощущений, вспомнила, что когда нечто похожее пытался делать Доминик, я только морщилась и терпеливо ждала, когда он «наиграется». Вспомнила – и тут же выкинула из головы, потому что мысли o бывшем женихе были сейчас совершенно неуместными. Откинула голову назад, опуская веки, целиком сосредоточившись на собственных чувствах.
Потому что и в этих поцелуях Рик тоже оказался мастером. Умело и неспешно он погружал меня в абсолютно иное, неведомое измерение. И в какой-то момент мне стало категорически мало того, что он давал, начала раздражать эта неспешность, захотелось чего-то более яростного, проникающего, более животного, что ли. Поэтому, особо не задумываясь, дернула Рика за волосы, заставляя оторваться от моей груди. Клянусь, ему это понравилось. О да! Он издал горловой стон и запрокинул голову, открыто демонстрируя, в каком восторге он от моей нетерпеливой жесткости.
– Майку сними, – прорычала я. Именно прорычала – так грубо и резко прозвучал мой голос даже для меня, но Рик это никак не прокомментировал, молча завел правую руку за голову. Футболка протестующе затрещала, но выжила и подбитой чайкой улетела куда-то в угол купе.
– Так лучше?
Он снова улыбнулся, явно польщенный моей реакцией на его тело. А я... я вдруг почувствовала, как пересохло в горле, и, немного отклонившись, нащупала бокал, из которого Рик пил несколькими минутами ранее, и тут же осушила его, облизывая жадным взглядом бронзовый торс моего попутчика. О, как он был хорош! Мамой клянусь, давшей мне жизнь, но умершей раньше, чем я успела ее узнать; отцом, ушедшим вслед за нею, раз так и не отыскал меня; матерью-настоятельницей, одарившей сироту своим именем, и даже святой Брунгильдой, – в жизни не видела ничего более прекрасного.