Пару часов я бродила по совершенно апрельскому городу – несмотря на середину июня здесь было довольно прохладно, а снег, тут и там выглядывающий из-под разлапистых елок, нагонял страх: что ж тут зимой, если летом так холодно? Но выбирать не приходилось. Поэтому я и стояла у крыльца отделения сама, без конвоя. По этой же причине уверенно отодвинула в сторону девчонку, что обозвала меня крашеной кошкой, и вошла в двери СОВНС.
Сделав лишь один шаг за порог, застыла, жадно втягивая в себя воздух. Уж не знаю почему, но запах в этих учреждениях всегда вызывал во мне повышенное слюноотделение, какую-то совершенно неуместную слезоточивость и, как ни странно, жажду деятельности.
В окне дежурки показалась частично сонная взъерошенная голова сержанта и потребовала от меня документы, которые я тут же предъявила. Парень сунул нос в сопроводительный лист и завис так надолго, что я успела заскучать и полностью уйти в собственные мысли, почти забыв, зачем вообще здесь торчу. Тем более что подумать было о чем. У меня от этого «источника дум» до сих пор сладко проваливалось вниз живота сердце, и немного саднило между ног… Ох…
Поэтому, когда дежурный, издав стон, полный сожаления и тоски, пробормотал разочарованно:
– Перевал? Да вы, наверное, шутите! – вздрогнула от неожиданности и переспросила:
– Что?
– На Перевал, говорю, тебя распределили?
– Ну да.
– Жалко. Там никто долго не задерживается, а ты хорошенькая... Если б не Перевал, я бы предложил тебе встречаться. Кстати...
Его глаза загорелись, а на лбу большими неоновыми буквами вспыхнула надпись «Нахрена козе баян? Можно и одноразовым сексом обойтись». Однако и взгляд, и провокационную надпись я проигнорировала, без ненужных расшаркиваний спросив:
– Так с начальником могу поговорить? Или как? Он на месте вообще?
Дежурный как-то внезапно погрустнел:
– Пончик-то? Да куда он денется? Этот крючкотвор даже обедает сухарями, чтобы мы не расслаблялись, – и добавил, заметив мой вопросительный взгляд:
– Третий этаж. Вторая дверь налево. Слушай, а вечером ты что делаешь?
Махнула дежурному рукой, ограничившись простым «отвали», хотя очень хотелось усугубить его отогнутым средним пальцем, и зашагала в указанном направлении. Коридоры здания СОВНС освещены были плохо. Видимо, неспроста, а с тайной целью сделать более неприметными стены, которые неизвестный, но, скорее всего, уже покойный маляр выкрасил в ядовито-зеленый цвет. Причем, говоря «ядовито», я нисколько не преувеличила: у меня уже ко второму этажу глаза слезиться начали.