Настя глянула на него, на призрак и отошла назад: сначала недалеко, на пару шагов, потом поднялась по лестнице вверх и там затихла. Витька выглянул из-за угла.
– Ушла. Что дальше?
В тишине слышались только вопли Анькиных детей за закрытой дверью и грохот стройки. Призрак как завис в полуметре над полом, так и колыхался там в полумраке.
– Здесь пока побудь. – Макс двинулся вперед. Запах сигарет становился все сильнее, призрак еще немного приподнялся над полом, послышался легкий звон. Чувство, что их развели, причем по-детски, не отпускало, Макс никак не мог понять, где подвох, и от злости выругался сквозь зубы.
– Думаешь, это человек? – Витька неслышно крался рядом.
– Нет, призрак коммунизма, – огрызнулся Макс. Из темноты проступили темные наклонные линии, точно косую черту провели от пола до потолка.
– Тогда не трогай его, сюда зови, – прошептал Витька, – не напугай, он нам нужен.
«Щас сделаем», – Макс быстро пошел к стене.
– Крест надо? – раздалось за спиной.
– Так справлюсь.
Макс сорвался-таки на бег: сил и нервов терпеть эту комедь уже не оставалось и хотелось поскорее прекратить этот дурдом. Вспомнил, что внизу лежит Игорек с проломленной черепушкой, стало не по себе, а призрак тем временем пятился с легким звоном и вдруг одним прыжком рванул вверх, загрохотал железом так, что уши заложило. Макс кинулся следом.
– Лестница! – орал позади Витька. – Это черная лестница, еще от попов осталась! Она на чердак ведет!
– Раньше сказать не мог? – Макс перепрыгнул через ступеньку и едва удержался на ногах: старое железо гнулось, ходило волной, лестница дрожала, точно трап в шторм. Далеко наверху слышался истинно конский топот, и Макс не удивился бы, обнаружив там небольшой табун.
– Я думал, ты знаешь… – голос пропал, Макс пролетел второй этаж, гадая, эта ступенька под ним проломится, или следующая. Лестница держалась на честном слове и была до того тонкая, ажурно резная и узкая, что неудивительно, что Макс не заметил ее раньше. В стене второго этажа промелькнуло заложенное кирпичом то ли окно, то ли дверь, бывшая тут когда-то, Макс пробежал мимо и вверх, протиснулся в крохотную, истинно гномьих размеров дверь и оказался на чердаке.
Тут было так же темно и пыльно, как в подвале, балки стояли «домиком», и чтобы пройти под ними, пришлось согнуться в три погибели. В пыли виднелись четкие следы обуви и рядом длинные полосы, будто что-то волочили по полу. Топот раздавался далеко впереди, Макс наддал еще и едва не грохнулся, налетел на угол здоровенного, как комод, ящика, чертыхнулся, врезался коленом в держащий крышу столб. Кинулся дальше, стараясь больше смотреть под ноги, по сторонам особо не глазел, да и не на что было. Пыль, доски, ящики, тюки какие-то, снова стулья, пара кресел, древний телик с выпуклым экраном, опять коробки. Мелькнула справа мохнатая тень, Макс притормозил, всмотрелся в полумрак, но тень исчезла. «Померещилось», – Макс помчался дальше, и уже видел спину «призрака»: тот на ходу сдирал с себя маскировку, обычный мешок, как оказалось, только здоровенный, бесформенный и распоротый по швам. «Саван» отлетел на косую балку, повис на ней, «призрак» оглянулся, и Макс моментально узнал его. Это оказался один из ахромкинской свиты, молчаливый серьезный юноша, что подавал шефу документы, а потом бил Витьку около моста.