Влад огляделся, понюхал карамельку, кивнул удовлетворенно, видимо вынюхав что-то свое, недоступное Сергею, похлопал по карманам брюк, ища сигареты, но спохватился.
— Да-а, — сказал он. — Увидел я Гулю и обомлел. Приехала на стройку новая партия гастарбайтеров, и она с одной из бригад. Там человек пятнадцать мужиков и парней, и две «мамки» — одна пожилая (та, что я недавно отжухал) и Гуля. И так мне стало жалко девку. Красивая, видная — замордуют они ее, эти жеребцы стоялые. Не знаю, какой черт меня дернул, но был я в сильном подпитии. Пошел к главарю наших гастарбайтеров Коле-таджику, бутылку поставил, говорю: «Продай! Загубите вы ее, а со мной, может, в люди выбьется, устроится здесь, обживется». Короче, деньги у меня были — отдал двадцать пять тысяч рублей (десятку Коле и по штукарю на брата в бригаде). Коля привел ко мне Гулю на квартиру, что я взялся отделывать, объявил ей: «Теперь будешь с ним жить! Варить ему, стирать, спать с ним — все как положено. А он будет заботиться о тебе. А как твоя бригада соберется домой, он тебе зарплату выплатит — столько, сколько бы ты получила, если бы осталась в бригаде. Здесь тебе будет лучше — он хороший человек. А вздумает обижать — мне скажешь, мы его затопчем!»
Влад грустно улыбнулся, пояснил:
— Это не пустая угроза. У нас гастарбайтеры — мафия сильная. Толпой набегут — молотками забьют, церемониться не станут!..
Стала она у меня жить, в этой клоаке… А я протрезвел — смотрю на нее, жалко ее… И себя жалко. Я-то со своей сожительницей разбегаться не собираюсь. Мы уже столько лет вместе. Она у меня надзирателем работает на женской зоне. У нее на работе зона и дома уголовник, которым она понукает. И я так привык к зоне за пятнадцать лет отсидок, что уже не могу без надзирателя… Нашли мы друг друга. А с Гулей — другое… Подумал: нечего ей здесь, на стройке, в грязи. Сниму ей человеческое жилье — комнату, пусть на нормальную работу устроится — посудомойкой там, уборщицей. Она ведь здесь официально — у нее все документы, все разрешения… Будет пока моей любовницей, а там видно будет… Я на много вперед не загадываю. Я, как персонаж юмориста Михаила Задорнова покойного, говаривал: «Где я и где завтра?!» Выпьем, друзья мои!
Влад вздохнул, чокнулся стаканчиком со стаканами Сергея и Сашки, быстро выпил, быстро развернул уже занюханную карамельку, откусил от нее половину — липкий джем прилип к нижней губе, он облизнулся.
Сергей и Сашка выпили молча, запили водку прохладным томатным соком.
Влад продолжил свою повесть:
— Нашел по объявлению комнату. Пошли с Гулей смотреть. Хорошо, зима была, — я перчатки не снимал, чтобы своими синими пальцами не испугать. Ха! Папик твоей девки сдавал, Саня. Он все нам рассказал — разведен, живет один в этой трехкомнатной. Гуля ему понравилась. Я басню ему выдал: мол, я ее старший брат — сводный, отец второй раз женился на азиатке, вот мы и непохожие, и разница в возрасте большая… Папика заверил: она добрая, тихая, послушная, работящая — все мыть будет, стирать, убираться, кушать готовить. Я только иногда, изредка, буду заглядывать… Сговорились… Стала Гуля там жить, на работу устроилась уборщицей в торговый центр… Я ей денег давал, она ко мне на стройку бегала. А тут с зоны Ипполит вернулся. Он крученый тип, мутный. Надоумил: «Давай, В ладя, мы замутим с квартирой этого лоха». Я подумал: идея. Гулю научил, чтобы с папиком сошлась, мол, заставим его квартиру на тебя переписать, продадим, твою долю тебе честно отдадим… Все к тому идет, братва, что скоро мы папика оберем! Хе-хе-хе! — Вдруг тон Влада изменился, он стал резкий, вызывающий, надменный. Он толкнул Филиппова в плечо: — А ты че, удумал, что, раз вы все узнали, я папика не обую теперь на квартиру? Хе-хе-е! Заберу и продам! И ничего ты, Филиппов, не сделаешь! Папик уже плотно на кукане сидит, Гулю во всем слушается! Денег Гуле дам, Ипполиту долю малую, а сам уеду на юга, в Крым! Хе-хе. Жировать там буду. Год, два! Тепло, вино, море, доступные женщины… Ха-ха-ха-ха! Че, еще выпьем?