— У тебя фляга полная? — спросил Артем.
— Свою посеял, что ли? — буркнул Мирон недовольно.
Ему определенно не хотелось делиться водой. Понять его было несложно. Артем и сам не любил выручать растяп, отказывая себе в чем-то необходимом. Вместо ответа он протянул свою флягу, пробитую и смятую пулей.
— Повезло, — оценил Мирон. — Ты счастливчик, Артемка.
— Счастливчиков пулеметным огнем на минных полях не прижимают. Они сейчас в кафешках и на пляжах. С девочками.
— А мы за них тут корячимся. Кровь, блин, проливаем.
— Лично я сам за себя, — возразил Артем. — И за бабки.
— Молчит, — сказал Мирон, имея в виду пулеметчика. — Небось, миномет подтаскивают. Нужно отходить, — заключил Мирон. — Давай по очереди. Сперва я, потом ты.
— Договорились. По пятьдесят метров.
— Я что, хреном их отмерять буду — метры?
— Ну считай тогда.
— До ста?
— Давай лучше до трехсот, — предложил Артем. — Получится минут по пять. Потом меняемся.
— За пять минут можно десять раз подорваться, — сказал Мирон.
— Хорош торговаться. Пошли. Ща поглядим, какой я счастливчик.
С этими словами Артем бойко пополз прочь от лесополосы. Мирон, поколебавшись, пристроился за ним.
— Мне считать или ты будешь? — пропыхтел он.
— Не надо считать. Я первым до конца пойду.
— Крутой больно?
— Подкрученный.
Артем умолк, экономя кислород, которого уже не хватало. Размеренно отталкиваясь коленями и виляя задом, он старался не думать о том, что каждый бугорок, каждая впадинка могут таить в себе смерть. Пока что враг их не обнаружил, и то хорошо. Они ползли вдоль едва заметной ложбины, пересекающей поле. Его давно никто не перепахивал, и комья успели затвердеть и слежаться. Бурьян торчал редкими клочьями, как борода у китайца. Хреновое прикрытие, но уж какое есть.
— Сука, — выругался позади Мирон. — И где только взялась на нашу голову? Пошла вон! Вот же увязалась!
Оглянувшись, Артем увидел худющую псину, которая неспешно трусила следом, явно рассчитывая на подачку от людей.
— Это кобель, — сказал он, приглядевшись.
— Какая, хрен, разница? Нам от этого не легче. По ней нас вычислят.
Мирон как в воду глядел. «Утес», вражина, ожил в лесополосе, полоснул по полю длинной очередью. Пса словно корова языком слизала — не поймешь, то ли удрал, то ли разлетелся в клочья. Товарищи вжались в землю, плюща физиономии. Рты и глаза наполнились пыльной трухой. Думать стало невозможно. Мысль была одна на двоих, двусложная, без конца повторяющаяся, бесполезная.
Хана. Хана. Хана.
Когда пулеметная долбежка прекратилась, Артем очумело заморгал слезящимися глазами. Над взрыхленной землей висело серое марево. Артем чихнул, ударившись носом о землю. Потом еще и еще, уже удерживая голову в тяжелой каске.