Это всего лишь чередование его прихотей, он одаряет и лишает не из скупости и не из щедрости.
Когда ас-Сахиб прочитал стихи — а до него уже дошла весть о смерти ал-Хваризми, — он сказал:
Я спросил приехавших из Хорасана: вы подтверждаете, что умер ваш Хваризми? Сказали: да.
Сказал я: напишите гипсом на его могиле, да проклянет Милосердный неблагодарного!!
В отличие от этого, Абу Талиб Абд ас-Салам ибн ал-Хусейн ал-Ма'муни, из детей ал-Ма'муна, хороший поэт, когда приехал к ас-Сахибу ибн ‘Аббаду, а сотрапезники ас-Сахиба ополчились на него и унизили, сложил касыду, в которой просил у ас-Сахиба позволения уехать, и на прощание сказал:
Я уезжаю от тебя, и каждая частица моей души благодарит тебя самыми прекрасными словами.
Я так же хочу остаться в твоей сени, как хочет твоя правая рука одаривать всех приходящих.
Но мой язык желает покинуть тебя, чтобы повсюду тебя восхвалять.
Если бы я уехал из твоего дома как чужой, то думал бы, что обидел своих родных и близких.
Парижане любят также тратиться на собственные удовольствия и безумные прихоти, на забавы и игры, тут они сорят деньгами без счета. К тому же мужчины у них рабы женщин и во всем им потакают, неважно, красивы эти женщины или нет. Кто-то сказал: «Женщинам у варваров суждено быть зарезанными; женщины в странах Востока все равно, что домашняя мебель; а у франков женщины как избалованные дети!»
По словам поэта:
Не подчиняйся женщинам, ведь это сладкая неволя, не будет господином тот, кто отдал поводья женщинам.
Они не дадут проявиться всем его достоинствам, даже если бы он учился тысячу лет.
Франки никогда не думают о женщинах плохо, хотя те часто ведут себя с ними неподобающим образом. А если мужчина, тем более знатный, убедится в измене жены, он ее оставляет и разлучается с ней на всю жизнь{142}. Но другие не извлекают из этого уроков. А им следовало бы остерегаться женщин. Как сказал поэт:
Если ты разумный человек, то неизбежно будешь думать о женщинах плохо.
Ничто не навлекает на мужчину большей беды, чем доверчивость.
Чистокровные арабы обращались к своим женам с такими словами:
Если мужчина соблазнится одной из вас после меня и тебя, воистину он глупец
{143}.
Из похвальных черт их характера, действительно сходного с характером арабов, отсутствие склонности к юношам. О подобных вещах они не упоминают, считая их противными природе и нравственности. В их речах и в стихах не встретишь воспевания возлюбленного того же пола. На французском языке мужчине неприлично говорить: я полюбил юношу. Это отвергается как непристойность. Поэтому, если кто-то переводит нашу книгу, он меняет род и переводит подобную фразу: я полюбил девушку или я полюбил существо, избегая тем самым нарушения норм морали. И они правы. Ведь один пол видит в другом нечто особенное, притягивающее его, как магнит железо или как электричество предметы. А между людьми одного пола нет различий, и их притяжение противоречит природе вещей и считается у французов верхом разврата. Они даже в своих книгах редко пишут об этом прямо, предпочитая изъясняться намеками, и в разговорах ничего подобного не услышишь. Меня восхищает сказанное шейхом ‘Аббасом ал-Йамани