- Я оставил людей в Тюратаме, - ответил я. - Вместе с казахскими коллегами они отработают последние недели жизни Кисленко по минутам, можете быть уверены. И, в то же время, я не очень верю, что это что-то даст.
- Почему? - вздернул брови министр.
- Кисленко жил незамысловато, на виду. Дом - работа, работа - дом... Да еще стол во дворе - домино да нарды. Случайных людей в Тюратаме практически не бывает.
- Но кто-то же его обработал?
Я пожал плечами.
- Кто-то обработал.
- Как вы интерпретируете эту фразу... э-э... министр взял сколотые страницы лежащего рядом с ним на диване отчета; покрепче стиснув трубку в углу рта, свободной рукой он вынул из нагрудного кармана очки со сломанными дужками и поднес к глазам: - "Жаль, до самого мне уж не дотянуться"?
- Боюсь, что так же, как и вы, Анатолий Феофилактович, - стараясь говорить бесстрастно, ответил я. - Учитывая, вдобавок ко всему прочему, свидетельствующий о внезапно проявившейся патологической ненависти к царствующему дому и его символике факт глумления над документами, я склонен полагать, что этой фразой Кисленко выражал сожаление о невозможности произвести террористический акт в отношении государя императора.
- Господи спаси и помилуй! - испуганно пробормотал Ламсдорф и осенил себя крестным знамением.
- Считаете ли вы, полковник, что нам следует усилить охрану представителей династии?
Я с сомнением покачал головой.
- Ни малейшего следа систематически работающей организации мы не обнаружили.
- Обнаружите, да поздно! - воскликнул Ламсдорф.
- С другой стороны, - ответил сам себе министр, раздумчиво пхнув трубкой, - какая, к черту, охрана усиленная, ежели самый проверенный человек может так вот рехнуться на ровном месте и выпустить в государя всю обойму...
- Вы, например, - подсказал я.
Он молча воззрился на меня.
- Вы, человек решительный и принципиальный, активно любящий справедливость, при этом горячий патриот своей родимой Курской губернии, пояснил я, - вдруг заметили, что последнее из одобренных Думой и утвержденных государем повелений как-то ущемляет права курских крестьян. Ну, скажем, очередная ЛЭП пройдет не через Курск, а через Белгород, и в белгородских деревнях электроэнергия окажется на полкопейки дешевле. Ведомый своею принципиальностью, просто-таки кипя от негодования, вы на первом же приеме подходите к государю и, обменявшись с ним рукопожатием, молча пускаете ему разрывную маслину в живот.
- Что вы говорите такое, князь! - возмущенно вскинулся Ламсдорф.
- Простите, Иван Вольфович, это не заготовка, я импровизирую. Но это, как мне кажется, очень удачный пример того, что произошло с Кисленко.