– Неплохо… хм, даже хорошо, – пробубнил себе под нос лекарь. А потом в полный голос: – Семен! Иди, навещай своего парубка. Оклемался солдат. Заодно накормишь, раз пришел.
По полу затопали тяжелыми солдатскими башмаками, и раздалось знакомое ворчание Семена Петровича:
– Вот и хорошо. Вот и славно. А мы сейчас бульончика куриного покушаем, да? Давай-ка вот на тюфяк сядем, голову приподнимем аккуратненько, ага?
Я пытался зыркать на него с ненавистью и изображать своим видом разъяренного Стивена Сигала, но получалось лишь нечто вроде писка мокрой мыши. Да и запах бульона отвлекал от мыслей об уничтожении мира.
– Кипятишься, да? – спросил меня старый солдат через четверть часа.
Бульон закончился, я расслабленно повалился грудью на большой скомканный тюфяк, а «дядька» нашего шестака степенно раскуривал только что набитую махоркой трубку.
– Ну, кипятись, кипятись. Ненавидишь всех, небось. Как же так, ты ж герой, а тебя вот так вот, да? – глянул из-под седых бровей Семен Петрович, кивнул своим мыслям и продолжил: – А оно вот так, Жора. Ты вот скажи, зачем тебе вообще энтот шпиён дался? Это твоя печаль? Ты что, самый умный, тебе больше всех надо? Пусть бы им занимались те, кому следует. А твое дело маленькое – подальше от начальства, поближе к обозу. Так ведь?
Я помолчал немного. После еды казалось, располосованная спина уже не так чешется. Наступило некоторое умиротворение. На какой-то момент закралась мысль: и правда, зачем оно мне все? Кормят, поят, жить есть где… пока не закопают. Вспомнил лицо этого дворянчика, и ненависть нахлынула снова. Какого черта?
Я выпрямился, насколько позволяла поза, глянул в глаза старому солдату и как мог уверенно ответил:
– Да, Семен Петрович. Я самый умный и мне больше всех надо.
– Хех! Горячий какой, норовистый! Думаешь, далеко пойдешь? Не приходит в голову, что обломают тебя, а? И не таких обламывали, знаешь ли. А коли не обломают, так запорют до смерти – и вся недолга. Не думал об этом?
– А пусть и запорют! – снова начал закипать я.
– А ты хитрей будь, вот что! – голос Семена Петровича вдруг стал строгим. – Это ты просто байстрюк молодой, ни кола ни двора, вот и не боишься ничего. Потому что за тобой ничего и нету. А вот если бы у тебя братьев да сестер семеро по лавкам, да хозяйство, да за хатой следить, да жрать каждую весну нечего – тогда бы и норов свой ненужный прятал! Когда надо – шапку ломал бы, когда надо – спину гнул, да не по чину себе проблем не брал! Потому как иначе – убьют тебя и как звать не спросят. Те же и убьют, которые себя защитниками нашими да покровителями величают. Хитрей будь, говорю. Кукиш в кармане спрячь да камень за пазухой, а сам придурковато улыбайся и делай ровно то, что тебе по чину положено. И не сверх того. Тогда жить будешь. А жить будешь – ума-разума наберешься да вес в обществе приобретешь. А там, глядишь, с весом и помощью общества правда на кривду управу найдет. Смекаешь? Не нужен тут твой норов никому. Совсем не нужен, понимаешь?