Бойд не понимал, с чем он имеет дело. Было ли это состояние предшественником грядущего «эпизода» или самое худшее уже было позади, и Син приходил в себя? Чью кровь он спешно пытался с себя смыть? Гражданского? Агента?
— Син… — шагнул вперёд Бойд, хотя инстинкты орали ему бежать прочь без оглядки. Когда Син был в таком состоянии, запах неминуемой опасности будоражил рецепторы, приводя тело в боевую готовность.
— Син? — неуверенно окликнул его Бойд.
Син так резко направился к нему, что Бойд непроизвольно вздрогнул и шагнул назад прежде, чем смог себя остановить. Заметив его реакцию, Син замер и опустил голову.
— Я пытался… То есть, я нашёл кое-что, что принадлежит тебе.
— Что?
На несколько минут в воздухе повисла напряжённая оглушительная тишина, а потом Син что-то положил на стол и подтолкнул это к Бойду. Это были водительские права.
Бойд протянул руку, чтобы взять их, но она безжизненно застыла в воздухе всего в паре сантиметров от заляпанного кровью прямоугольного кусочка пластика. Бойд присмотрелся, и мир перед его глазами померк, сузившись до дерзкой улыбки Лу.
Бойд отдёрнул руку и споткнулся. Ужас стиснул его горло, страх скрутил желудок в бараний рог, распространяясь по его венам со скоростью лесного пожара, отозвавшись во рту тошнотой, густой и едкой, как погребальный дым костра…
Перед глазами пронёсся тот день, во всех его пугающих подробностях, так ясно, как будто это было только вчера. Все те воспоминания, которые он подавлял годами…
Лицо Лу, исказившееся в предсмертной агонии, эта беспомощная ужасающая уверенность, возникшая между ними в тот миг, когда они поняли, что всё вышло из-под контроля, и они не могут этому никак помешать, что им не выстоять в этой битве и Лу обречён…
Желчь подступила к горлу, и Бойд обхватил живот руками. Он едва успел добежать до туалета.
Звук и запах лишь усилили ощущение реальности ночного кошмара. Бойд помнил, как он бросился к Лу и его вывернуло наизнанку возле его бездыханного тела. Он помнил вкус и запах его крови на своих губах; булькающий звук, с которым Лу превратился в сломанное тело, распростёртое на залитой кровью улице; некогда озорные глаза, в которых угас свет. Пустые, стеклянные, они смотрели на него поверх разодранного горла.
Умоляющие. Укоризненные. Отрицающие. Мёртвые.
Всё снова и снова возвращалось к той фотографии, к той улыбке, которая была у Лу на водительском удостоверении, в жизни, за несколько минут до того, как всё изменилось. До того, как Бойд тоже умер.
Отвернувшись от холодного унитаза, Бойд прижался к стене. Он свернулся калачиком на полу туалета, уткнувшись лицом в колени, и попытался отгородиться от всех чувств. Грудь тяжело вздымалась, и как бы сильно он ни обнимал себя, ему всё равно казалось, что он разваливается на части. Он столько лет пытался отрицать и подавлять всё то, что произошло, но теперь все воспоминания о том дне, от начала и до конца, были насильно извлечены на свет из омута памяти и освежёваны.