Таков манчестерский Старый город. Перечитывая своё описание, я должен признаться, что не только ничего не преувеличил, но, напротив, ещё недостаточно ярко показал грязь, ветхость, мрачность и противоречащий всем требованиям чистоты, вентиляции и гигиены характер застройки этого района, в котором проживают по меньшей мере двадцать или тридцать, тысяч жителей. И такой квартал находится в центре второго города Англии, первого фабричного города мира! Для того чтобы узнать, каким малым пространством человек может довольствоваться для движения в случае необходимости, каким малым количеством воздуха — и какого воздуха! — для дыхания он в крайнем случае может обойтись, при каком минимуме благоустройства он может существовать, достаточно побывать в Манчестере. Правда, это Старый город, — и на это ссылаются местные жители, когда им говорят об отвратительном состоянии этого ада на земле, — но что же из этого? Ведь то, что более всего вызывает наше отвращение и негодование, всё это здесь — новейшего происхождения, порождение промышленной эпохи. Те несколько сот домов, которые принадлежали к старому Манчестеру, давным–давно оставлены своими первоначальными обитателями; только промышленность загнала в них те полчища рабочих, которые в них теперь ютятся, только промышленность застроила каждый закоулок между этими старыми домами, чтобы разместить массы, которые она привлекала из земледельческих областей и из Ирландии; только промышленность позволяет владельцам этих хлевов сдавать их людям в качестве жилья за высокую плату, эксплуатировать нищету рабочих, разрушать здоровье тысяч людей, чтобы лишь самим обогатиться; только промышленность сделала возможным, чтобы едва освобождённый от крепостной зависимости работник снова стал рассматриваться как неодушевлённый предмет, как вещь, чтобы он загонялся в жилище, которое для всякого другого слишком плохо и которое предоставляется ему за его трудовые деньги до тех пор, пока оно окончательно не развалится; всё это сделала только промышленность, которая без этих рабочих, без их нищеты и рабства не могла бы существовать. Правда, первоначальная планировка этих кварталов была плохая, из них трудно было сделать что–нибудь хорошее. Но что предприняли землевладельцы, что предприняли местные власти, чтобы их улучшить при перестройке? Ничего; наоборот, где только был свободный уголок, они поставили дом, где был лишний выход, они его застроили. С развитием промышленности стоимость земли возросла, и чем больше она росла, тем неразумнее и беспорядочнее застраивался каждый клочок земли, без всякого внимания к здоровью и удобствам жителей, с одной только мыслью о возможно большей прибыли, ибо