Быстро и счастливо пролетели первые месяцы в Тель-Авиве. Но вскоре последовал и первый удар судьбы. Дела в Шепетовке шли не так хорошо, как хотелось бы: семья испытывала денежные затруднения, и Исраэль Прейгерзон был вынужден отказаться от содержания сына в пансионе. Тридцать семь с половиной франков в месяц оказались непосильным расходом для скромного шепетовского ремесленника.
Отца перевели из пансиона в рабочее общежитие, принадлежавшее хозяину близлежащей типографии. Жить там, конечно, можно было, и новые соседи относились к мальчугану совсем неплохо, но, что ни говори, они принадлежали к иной среде, мало похожей на общество гимназистов. Обстановка в общежитии мало располагала к учебе. Привычный распорядок дня и ритм жизни оказались нарушены. Неудивительно, что мальчику было тогда непросто, одиноко, неловко перед товарищами. Наверняка, зная об этом, переживал у себя в Шепетовке, вдали от сына, и отец, Исраэль Прейгерзон.
Эрец-Исраэль входила в то время в состав Палестины, одной из многочисленных провинций Османской империи. Здесь распоряжалось турецкое чиновничество, стояли турецкие гарнизоны, а по улицам расхаживали турецкие солдаты. Все это давно уже примелькалось и стало привычным для местного населения. Не успело улечься радостное волнение после празднования Хануки в гимназии, как прошел слух, что в районе тель-авивского побережья состоится показательный полет турецкого самолета. Как видно, власти собирались продемонстрировать могущество Османской империи не только на земле, но и в воздухе.
На берегу собралось множество людей, но, увы, показ завершился трагически: самолет не смог выйти из пике и упал в море. Оба летчика погибли. Мой папа следил за полетом вместе с другими мальчиками с крыши ветхого сарая. Крыша обвалилась, папа упал с высоты нескольких метров и сломал левую ногу. Ему под наркозом вправили перелом и наложили гипс.
Впрочем, нет худа без добра: вскоре после этого Цви вернули в пансионат. Неделю-другую он провалялся в постели, но это время не прошло даром: Цви много читал и делал попытки писать свои собственные рассказы. Потом он встал на костыли и сразу поспешил в класс. Цви описывает это событие в своем дневнике. Не рассчитав времени (на костылях дорога в школу оказалась намного дольше), он слегка опоздал и вошел в класс, когда урок географии уже начался. Ученики притихли при его появлении, а учитель Бограшов сердечно приветствовал возвращение мальчика. Отец быстро наверстал упущенное: он успешно окончил четвертый класс, и «даже по арабскому языку получил высокую оценку». Возможно, этому помогло то обстоятельство, что после больницы Цви некоторое время прожил в арабской семье.