Мы прибываем на место без четверти два. Оксана паркуется на узенькой улочке рядом с баней в тридцати метрах от входа, и мы, закинув ноги на приборную доску, ждем, когда приедет Пахан. Сердце колотится, я ощущаю невесомость и тошноту. Он прибывает ровно без двух минут два, выкарабкивается из черного «Мерседеса SUV», а я включаю телефон, чтобы войти в приложение, контролирующее микрокамеру с охранным датчиком, – мы установили ее в бане три дня назад с помощью комка жвачки размером с вишневую косточку. Сама камера – примерно с ноготь моего большого пальца.
К своему ужасу я обнаруживаю, что у телефона осталось три процента заряда. Blyat! С оборвавшимся сердцем я сообщаю об этом Оксане. Она не теряет время на гневные выговоры, а лишь сосредоточенно кивает. Секунды и минуты ползут мучительно медленно. Осталось два процента. Прежде чем пойти в бассейн, где спрятана камера, он посетит парилку. Я касаюсь пальцем иконки приложения, и экран телефона заполняется зернистым изображением бассейна. В бассейне плещется, словно кит, какой-то крупный парень, и это явно не Пахан. Он выбирается из бассейна и исчезает. Его место занимают двое мужчин постарше, они по очереди спускаются в воду по лесенке, быстро окунаются и уходят.
Остается один процент заряда, а в бассейне – никого. Еще пара минут, и телефон отключится. Меня мутит от ужаса. Страх подвести Оксану полностью затмил все мысли о нашей цели. Мы сидим, уставившись на крошечный экран. Оксана дышит ровно. Ее парик, благоухающий многовековым потом, щекочет мне щеку. В поле зрения камеры появляется фигура, и тут экран чернеет.
– Вперед! – произносит Оксана, хватая аптечку и сумку с инструментами. – Давай, давай!
Я крепко сжимаю в руке дефибриллятор. Это монофазный прибор, ему лет двадцать, и он довольно тяжелый. Оксана толчком распахивает боковую дверь «Газели», мы выскакиваем на тротуар и через пару секунд врываемся в баню. На входе за столом с невысокой стопкой сложенных полотенец сидят двое парней. Увидев нас, они привстают, но Оксана рявкает на них, приказывая оставаться на месте. В их взгляде читается сомнение, но наша форма внушает мысль об официальном статусе, и они подчиняются.
Оксана энергично шагает впереди, и мы входим в раздевалку, где полуголые фигуры удивленно застывают при нашем появлении, а затем – в парилку с ее скользкими полами. Там тоже все таращатся на нас, застыв на своих полках. От удушающего жара по моему лбу бежит пот, очки запотевают, и я перестаю различать, куда иду. Оксана хватает меня за локоть и вытаскивает в прохладную комнату с бассейном, где, вытерев очки о халат, я обнаруживаю голого и одинокого Пахана – он стоит в небольшом мраморном бассейне по грудь в воде. На его теле – впечатляющая коллекция выцветших наколок: вонзенный в шею нож, восьмиконечные звезды на ключицах и эполеты на плечах.