Физически из Чарли – с их крупными, точеными чертами лица, мускулистыми руками и статной фигурой – вполне мог бы выйти хороший супергерой. И очень даже может быть, что обвинение в убийстве, тюремная отсидка и диковинный акцент сработали бы даже в плюс. Однако подозреваю, главной проблемой стала бы собственно актерская игра. Эмоциональная гибкость не входит в число сильных сторон Чарли. Взять хотя бы то, с какой бесхитростной жадной похотью уставилась она на Оксану, которая языком вылизывает остатки карри со своей бумажной тарелки.
– Чарли, – говорю я. – Из этого ничего не выйдет.
– Ты и впрямь совсем ее не знаешь, – отвечают они, не дрогнув взглядом.
На следующее утро я просыпаюсь на заре и отправляюсь на палубу, замечая, что моя злость угасла. Вокруг колышется море, образуя черно-синие пики и впадины, отделанные мрамором пены. Небо – нежно-серое, шумит ветер. На западном конце платформы курят Стиляга и Имбирь, прикрывая самокрутки сверху ладонью.
Я стала относиться с осторожной нежностью к нашей одинокой заставе. Ее физические границы обозначены жестко и недвусмысленно. Пока мы здесь, мы живы. Допустим, случится невероятное и мы останемся живы и впредь, есть ли тогда у нас с Оксаной совместное будущее?
Отношениям с психопатом обычно наступает конец, когда он, увидев, что жертва полностью подчинена, теряет к ней всякий интерес. Но у нас – другая история. Мы играем в игру, где Оксана – хищник, а я – добыча, но это – именно игра, и мы обе это знаем. С самого начала, с той секунды, когда Оксана, тогда еще Вилланель, впервые посмотрела мне в глаза, она разглядела то, что мне предстояло понять лишь позднее: в основе своей мы одинаковы, и, следовательно, ни одна из нас не сможет установить над другой полный контроль.
Думаю, именно поэтому она ведет себя столь несносно, требуя от меня внимания к себе и тут же его отвергая. Она знает, что я люблю ее, но знает и то, что обычный сюжет о любви психопата – где все заканчивается моим уничтожением и ее первобытным триумфом – здесь не прокатит. Мы, похоже, движемся к некоему условному равновесию. Мне известно, что есть территория, куда я не могу пойти за ней, где она всегда была и будет лишь сама с собой. Но я уверена, что вполне могу с этим жить. Что требуется просто быть терпеливой. Ожидать ее возвращения с распростертыми объятиями.
Этот хрупкий оптимизм удерживается во мне лишь до того момента, когда я вхожу в столовую и застаю там сидящих рядышком Чарли с Оксаной. Они излучают удовлетворенное самодовольство людей, которые протрахались всю ночь. Пальцы Чарли непринужденно растопырены на бедре у Оксаны, а та собственнически склонила голову к плечу Чарли.