Вся эта сцена столь вопиюща, столь неприкрыта и беззастенчива, что я поначалу застываю как вкопанная. Как я раньше не замечала, какие у Чарли пальцы? Мясистые, розовые, лопатообразные, похожие на домашние свиные сардельки, которые Нико покупал – и, скорее всего, по-прежнему покупает – на фермерском рынке в Западном Хэмпстеде.
– Чайку, detka? – спрашивают Чарли у Оксаны, пригвождая меня взглядом своих глаз цвета мокрого шифера, и я чувствую, как у меня внутри все закипает, как вхолостую сжимаются мои кулаки. Как же мне хочется чем-нибудь их шарахнуть! Нет, даже не так. Глядя на эти сарделищи и представляя, куда они ночью лазали, мне хочется убивать. Замочить их обеих!
Оксана качает головой. Она строит индифферентную мину из серии «а-че-такова?» – и смотрит, не мигая, как я приближаюсь.
– Ева, – говорит она. – Привет.
– Пошла ты на хер! – говорю я, стараясь не дать голосу сорваться на крик. – Пошли вы обе на хер!
– Может, расслабишься? – предлагают мне Чарли, и я, не задумываясь, хватаю первый попавшийся под руку твердый предмет, которым оказывается невскрытая банка печеной фасоли, и запузыриваю прямо в них. Банка попадает Чарли точно между глаз. Они кренятся набок вместе со стулом, валятся на пол и остаются там лежать.
Оксана безмолвно смотрит на меня, вытаращив серые глаза.
– Между нами все кончено, – говорю я ей, подбираю с пола банку, засовываю палец в кольцо и вытряхиваю содержимое в соусницу. – Не вздумай со мной заговаривать. Надеюсь, вы будете счастливы вдвоем, как свиньи в говне.
Вошедший Антон замирает на месте, увидев валяющихся на полу Чарли.
– Что за херня тут творится? – спрашивает он, не веря своим глазам. – Вы подрались, что ли?
Я бухаю соусницу на портативную газовую плиту и зажигаю конфорку.
– Сам знаешь, какими мы, женщины, порой бываем эмоциональными.
Чарли шевелятся и стонут. Посреди лба у них шишка с грецкий орех и нехилый порез. На одну из бровей стекает струйка крови.
Антон раздраженно их разглядывает.
– Что с ней?
– Стукнулись головой. С ними все будет в порядке.
– Для тебя лучше, чтоб так и было. Ты ее корректировщица. Найди аптечку и наложи повязку.
– Сам, блин, пойди и найди. А у меня завтрак стынет, и, честно говоря, мне пофиг, помрут Чарли или нет.
Антон ухмыляется.
– Гляди-ка, а у нас вдруг язычок проснулся. С чего бы это? Подружка решила попастись на новых лугах?
Я не обращаю на него внимания, как игнорирую и Оксану, которая поднимает упавший стул и осматривает шишку Чарли. Когда фасоль готова, я с горячей соусницей и ложкой иду на палубу, где натыкаюсь на Стилягу с Имбирем.