– Дикки вызывает вас по рации, сэр, – сказал Найстром.
Краузе успел отметить, что Найстром не запаниковал. Он говорил всегдашним слегка извиняющимся тоном, из-за которого о нем в других обстоятельствах могло создаться ложное впечатление.
– Джордж – Дикки. Прием.
– Прошу разрешения повернуть и поискать выживших, сэр, – сказала рация.
– Разрешаю. Какие у вас повреждения?
– Мы лишились одного орудия, сэр. Четырехдюймовки. Семеро убитых, несколько раненых. Снаряд попал прямо в артустановку.
– Какие еще повреждения?
– Ничего серьезного, сэр. Снаряды по большей части прошли насквозь, не взорвавшись.
На расстоянии двадцать ярдов снаряды летели практически с дульной скоростью, поэтому и проходили насквозь, если только не ударяли во что-нибудь массивное вроде орудийной башни.
– С пожаром справляемся, сэр, – продолжала рация. – Думаю, уже могу доложить определенно, что он потушен.
– Вы мореходны?
– О да, сэр. При нынешнем слабом волнении более или менее мореходны. Пробоины залатаем в два счета.
– Мореходны, но не боеспособны.
Слова могли бы прозвучать драматично, произнеси их кто другой, а не Краузе с его бесцветным голосом.
– Ну, у нас по-прежнему есть «Бофорс»[50], сэр, и еще две глубинные бомбы остались.
– Очень хорошо.
– Мы приближаемся к разлитому топливу, сэр. Целое озеро… думаю, оно скоро до вас дойдет, сэр.
– Да, я его вижу. – Краузе и впрямь видел округлую область без единого белого гребня. – Обломки есть?
– Там кто-то плывет. Через минуту мы его подберем. Да, сэр, есть обломки. Сейчас я не вижу, что именно, но мы их поднимем. Будут доказательства. Мы точно ее потопили, сэр.
– Да.
– Будут приказы, сэр?
Приказы. Один бой закончен, надо готовиться к следующему, который может начаться в ближайшие десять секунд.
– Мне бы хотелось отправить вас в порт, – сказал Краузе.
– Сэр! – укоризненно произнесла рация.
Комптон-Клоуз знал про сопровождение караванов не меньше самого Краузе, а возможно, и больше. Каждый корабль на счету, даже маленький продырявленный корвет с «Бофорсом» и двумя глубинными бомбами.
– Хорошо, займите позицию в завесе, как только соберете доказательства.
– Есть, сэр. Пловцу сейчас бросаем конец, сэр.
– Очень хорошо. Приказы по его поводу вам известны.
– Да, сэр.
Инструкции по поводу уцелевших членов экипажа подлодки были разработаны очень тщательно; разведка ВМФ нуждалась в любых полученных от них сведениях. Требовалось немедленно изъять любые документы из карманов спасенного, пока тот не успел их уничтожить, и записать все, что он сообщит.
– Отбой, – сказал Краузе.
Топливное пятно теперь дошло и до «Килинга», все чувствовали его резкий запах. Никаких сомнений, что лодка уничтожена. Она затонула, и с ней сорок-пятьдесят немцев. Фашистский капитан погиб как мужчина, даже если (как оно, скорее всего, и было) лодка не смогла погрузиться из-за чисто механической поломки, за которую тот нес полную ответственность. Он дрался до конца, до последнего стараясь причинить противнику как можно больше вреда. И хотя Краузе отвлекся на непрошеную надежду, что и сам, если случится погибнуть, погибнет так же, только за правое дело, сейчас не было времени предаваться таким мечтам. На поверхности подлодка сражалась отлично, маневрировала идеально, куда лучше, чем под водой. Это тоже может стать информацией для разведки ВМФ; возможно, капитан раньше командовал надводным кораблем, а на субмарину его определили без достаточной подготовки. Дисциплина на лодке сохранялась до последнего. Торпеду, поразившую «Килинг», выпустил человек с холодной головой и железными нервами. Среди рвущихся снарядов, возможно при заклинившем механизме наводки, он поймал «Килинг» в прицел при повороте и в последний миг перед смертью нажал педаль пуска. И было умерших, которых умертвил он при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей