– Слышал Краута?[52] – спросил один молодой матрос другого. – Он сказал…
Кто-то приметил Краузе на трапе и ткнул говорящего в бок. Все посторонились, пропуская капитана.
– Спасибо, – сказал Краузе, протискиваясь мимо них.
Он почти не сомневался, что матросы называют его Краутом. Вот и подтверждение. К нему неизбежно должно было прилипнуть именно это прозвище. Только офицеры между собой называли его прозвищем времен Аннаполиса – Упрямый Ганс.
В рубке ему отсалютовали сразу двое – Чарли Коул, разумеется, и Темме, врач.
– Вы ее потопили, сэр, точно, – сказал Коул.
– Да, мы ее потопили, – ответил Краузе.
– Докладываю о потерях, сэр, – начал Темме и глянул на листок бумаги в руке. – Трое убитых. Старшина-артиллерист третьего класса Пизани, матрос второго класса Маркс, стюард второго класса Уайт. Все тела сильно изуродованы. Двое раненых. Матрос второго класса Боннор, баталер третьего класса Мейер. Оба лежачие. У Мейера сильно повреждены оба бедра.
– Очень хорошо, доктор. – Краузе повернулся к Найстрому и принял его доклад о смене с вахты. – Очень хорошо, мистер Найстром.
– Я тут посоветовался с доком и кое-что вам прописал, капитан, – сказал Коул.
Краузе тупо на него уставился.
– Кое-что на подносе, сэр, – пояснил Коул.
– Спасибо, – с огромной благодарностью ответил Краузе. Мысль о кофе озарила его сознание, словно рассветный луч. Однако Коул, очевидно, собирался сказать что-то еще, и врач, не менее очевидно, задержался с тем, чтобы при необходимости его поддержать.
– Насчет похорон, сэр, – сказал Коул.
Да, Краузе и не подумал, что надо похоронить убитых.
– Док считает… – Коул жестом пригласил Темме к участию в разговоре.
– Чем быстрее их похоронить, тем лучше, сэр, – сказал Темме. – Мне сейчас негде хранить тела. У меня, как вы знаете, еще четверо лежачих, сэр, те, кто спасся с горящего судна.
– В любой момент может начаться следующий бой, сэр, – напомнил Коул.
С обоими утверждениями было не поспорить. На эсминце, битком набитом людьми, нет места для изуродованных тел. И Темме приходилось учитывать, что у него на руках может оказаться еще десяток раненых.
– Коммандер сказал мне, до прихода в порт может пройти три дня, если не больше, – продолжал Темме.
– Совершенно верно, – ответил Краузе.
– Рассыльный, ставьте сюда, на стол, – сказал Коул.
Прибыло «нечто на подносе», прописанное доктором и Коулом. Все трое перешли к столу. Коул движением руки попросил рулевого и рассыльных отойти. Краузе поднял салфетку; на подносе был полный обед. Не только кофейник, но и красиво уложенная мясная нарезка, заранее намазанный маслом хлеб, картофельный салат, блюдце с мороженым. На все, не считая кофе, Краузе смотрел так, будто не понимал, что это такое и зачем.