– Три подлодки? Отлично. Полагаю, у вас не осталось ни одной глубинной бомбы.
– У нас осталось две.
– Мм… – задумчиво произнесла рация. – А два других ваших корабля? Как их позывные?
– Гарри и Дикки, сэр.
– Я попрошу их доложиться мне лично.
Краузе послушал доклады. «Додж» – орудие уничтожено, глубинных бомб не осталось, серьезные повреждения на баке, заделанные, топлива на тридцать семь часов. «Джеймс» – осталось три глубинных бомбы, топлива на тридцать один час.
– Трудновато вам будет добраться до Лондондерри, – заметил Алмаз. Очевидно, это и был капитан граф Изли.
– Должны как раз дотянуть, сэр, – сказал «Джеймс».
– Не уверен, – ответил Алмаз.
На Краузе вновь нахлынула сонливость; как волны в прилив, она с каждым разом захлестывала все сильнее, на более долгое время. Он встряхнулся. Подкрепление уже полностью показалось из-за горизонта, четыре корабля в четком строю, эсминец Алмаза во главе, три сторожевика в его кильватере.
– Я отряжу вас троих в Лондондерри, – сказал Алмаз. – Так вы сможете идти в оптимальном режиме.
– Сэр, – начал Краузе, вынуждая мозг отыскивать правильную формулировку. – Говорит Джордж. Предлагаю остаться с конвоем. У меня топлива с запасом.
– Боюсь, что не могу этого разрешить, – ответил Алмаз. – Мальчиков надо проводить до дома, без присмотра их отпускать нельзя.
Сказано было шутливо, но тон возражений не допускал. Так бывало, когда рапира Краузе скользила вдоль рапиры соперника и запястье ощущало переход от слабой части клинка к сильной.
– Есть, сэр, – сказал он.
– Постройтесь на левом фланге конвоя, – приказал Алмаз. – Я подойду к правому.
– Есть, сэр.
– Вы чертовски хорошо выполнили свою задачу, капитан, – сказал Алмаз. – Мы все о вас тревожились.
– Спасибо, сэр, – ответил Краузе.
– До свидания и удачи вам, капитан.
– Спасибо, сэр, – сказал Краузе. – До свидания. Джордж – Гарри. Джордж – Дикки. Постройтесь в колонну в моем кильватере. Скорость тринадцать узлов. Курс ноль-восемь-семь.
Вместе с усталостью на него навалилась черная тоска. Что-то закончилось, завершилось. Последние ободряющие слова Алмаза, наверное, можно считать очень большим комплиментом. Очевидно, доведя караван почти до берегов Англии и передав подкреплению, он до конца выполнил порученный ему долг. Я доблестно боролся, закончил состязание[69]. Может он так сказать? Возможно. И все же, машинально отдавая приказы, которые уведут его прочь от конвоя, так долго бывшего главной его заботой, Краузе чувствовал невыразимую горечь. Он оглянулся за корму. Впереди долгая война, полная опасностей и тягот, но, даже если он останется в живых, едва ли ему случится вновь увидеть эти суда. Оставался один последний долг, последний шаг ради международной дружбы.