Рядом с избушкой под навесом из прогнувшихся березовых жердей чернел вмазанный в печь котел с тронутыми ржавчиной боками: в нем когда-то варили панты, консервируя лекарство, слава которого родилась еще в древнем Тибете и разошлась по всему миру. Не жалел лекарства для своих друзей Константин Иванович, потому и любили его просвещенные и непросвещенные его гости — в разгар лета, когда созревали панты, от гостей не было отбоя.
Осмотрев поляну и заброшенные строения — в избушке были даже плетенные из ракитника диваны и венские стулья вокруг овального стола столичной работы, закапанного свечным салом, — Иван послал Миргена в дозор на едва приметную тропу, что вела в Чебаки, а сам вместе с Казаном завалился спать, подстелив под себя потник и подложив под голову казачье седло. Казан как упал на пол, так и засвистел в обе норки, а Соловьев долго не мог сомкнуть притомленных глаз. Вспоминалась ему Озерная той весенней кипучей порою, когда как ножи резали песок напористые ручьи, стремившиеся к Белому Июсу, вспоминался отец, встававший еще до света, чтобы выгонять на пастбище коров, он надевал свой старый, обтрепанный по подолу дождевик, брал пастушеский ременный бич длиною в полторы сажени и говорил открывавшему глаза Ивану:
— Спи, Ваня, оно ведь успеешь наработаться. Все у тебя впереди.
И была в его словах неподдельная грусть, причины которой не понимал Иван, а вот теперь он все понимает: не надеялся отец на хорошую судьбу сына, пророча ему тот же незавидный пастушеский удел.
Иван тогда опять засыпал и спал до той поры, пока мать не звала завтракать. На голос матери он степенно, как это делал отец, слезал с полатей, с неохотой плескался в медном тазу и садился за стол опять же на отцовское место. Мать глядела на него тоже жалостливо и повторяла:
— Беда мне с тобою, Ванька…
Иван с тревогой думал о том, кто и когда заприметил их и устроил засаду в Чебаках. Если это красноармейцы, то не такая уж большая напасть: приехали и уехали. Хуже, если это дружинники из сельской партячейки, а потому хуже, что, значит, приказ ловить бандитов уже разослан по всем селам.
Нет, не придет он с повинною в красноярскую тюрьму! Лучше погибнет в бою. В Москву бы пожаловаться, да ведь не доедешь — поймают. Попробовал выйти на железную дорогу с Миргеном, а что получилось! То-то и оно, документы нужны для такой поездки. Сима могла бы что-нибудь сделать для него в Ачинске, девка с понятием, да что об этом говорить теперь, только себя травить! И Сима заботилась не столько об Иване, — нужен он ей! — сколько об офицеришке, метившем удрать в Монголию. Видно, задолжала она поручику за ночные услуги, вот и решила сполна рассчитаться, а все остальное пустые слова.