Слова охотника немало польстили Никите. Орлиным взглядом признанного героя он окинул землянку и произнес бесшабашно и хвастливо:
— Смотрим, незнакомые скакуны посреди двора стоят. Один под казачьим седлом, другой без седла. Пришли узнать, — быстро сверкнул он черными смородинами глаз. — А брат мой Аркадий любит играть на скрипке. Брось, я ему говорю. Кому нужна игра? Люди ищут кровавых забав. Разве не так?
Он был слишком общителен для хакаса. Обрусели, видно, богачи Кулаковы в процветавшей когда-то столице золотопромышленного района, на них и пиджаки модные, петроградского покроя, а не овчинные инородческие шубы, и подстрижены они по последней моде: прически на пробор, словно сложены воедино два вороньих крыла.
— Пострелять бы, поохотиться, — с неслабеющей настороженностью сказал Соловьев.
— Я тоже покуролесил бы, — в тон Ивану многозначительно проговорил Никита и вдруг спохватился: — А где же, однако, ваши меткие ружья?
Он был рад собственной сообразительности. Кулаковы понимают все, умных людей в городах повидали, потому-то с Кулаковыми нельзя не считаться, недаром их как огня боятся в Чебаках хакасы и русские, больше, конечно, русские, которые неизвестно зачем живут на земле чужого им кызыльского племени.
— Казак, русский человек, — вкрадчиво произнес Аркадий. — Мы точно знаем, кто ты есть. У тебя ножик в ходу.
Мирген нетерпеливо заерзал на чурбаке, ему не нравился неопределенный и не совсем понятный разговор. Миргену захотелось поскорее ехать, куда ехать — все равно, но как оставишь тут своего спутника?
— Люди, говорят, спят по ночам. Однако, и нам пора, ладно.
Иван ничего не знал о братьях Кулаковых. И теперь он подозревал в них тайных своих врагов. Через дверь ему, конечно, не пробиться: у Аркадия рука на груди — там револьвер. А выбить оконную раму можно, выбить и потом броситься в реку — к лошадям они постараются не подпустить его.
Никита заметил тревогу, мелькнувшую в Ивановом взгляде, и постарался успокоить русского:
— Ты не сердись, казак. Не обидим, за нами долг не пропадет.
— Милиции не поймать Соловьева, — понимающе ухмыльнулся Аркадий. — Он всегда даст тягу.
Кулаковы вели игру в открытую. И Ивану ничего не оставалось, как принять ее.
— Стану жить в тайге, ничего мне не нужно, — сказал он.
— В тайге одни пути у зверя и охотника. Не так ли? — Аркадий заглянул Ивану в глаза.
— Ты трус, Соловьев! — тяжело задышал Никита. — А народ ищет богатыря. Народу нужны богатыри.
Ивану в голову шумно ударила кровь. При других обстоятельствах он, не раздумывая, пустил бы в ход если не револьвер, то свои сильные руки. Сейчас же он сознавал: такой шаг явно бессмыслен. Кулаковы были не теми людьми, которые простят обиду, ему придется заплатить за свою несдержанность свободою, а может быть, и жизнью.