— Один живешь?
— Один, парень.
— Не ушел с Иваницким? Али не пригласил?
— Не пригласил, — вздохнул Муртах и опять сунул трубку в прокуренные зубы.
— Они до нашего брата добрые.
— Аха. Добрый Константин Иванович.
Иван вспомнил свое. Какое-то время на действительной службе был он денщиком у эскадронного командира, будил по утрам, водку носил на похмелье, сапоги чистил, позже погиб тот командир от партизанской пули, туда ему и дорога! Умел поддавать ротмистр, смертно пил горькую, не щадя денег на красивых баб и вино, иной раз целыми пачками деньги выбрасывал. А Иван как-то взял у него рубль без спроса, всего один рубль, так потом не рад был: в зубы тычок получил, кровью залился, а затем неделю отсидел на гауптвахте, и в довершение всего ославил ротмистр Ивана перед строем.
— Они добрые, когда им от тебя что-то надо, — со злостью сказал Иван и тут же подумал, что говорит он Муртаху совсем не то. При чем здесь Иваницкий, при чем ротмистр? Разговор был на редкость глупый, совсем никчемный.
Муртах, закрыв красновекие глаза, начал уже было поклевывать, и Соловьев решил перейти поближе к делу. Задерживаться здесь, разумеется, опасно. Незнакомых всадников могли выследить и учинить дотошную проверку, кто они и откуда.
— Ты должен знать местных охотников. Есть ли такие, чо сведут в Монголию?
— Нету таких, совсем. Далеко Монголия, — ответил Мурташка.
— Но ты ведь ходил туда.
— Крепкий был. А теперь…
— Хорошо заплатят, — щелкнув языком, сказал Иван.
— Что дашь? Дай силу, — Муртах грустно покачал нечесаной головой. — А больше совсем ничего не надо.
— Хороший человек ищет дорогу. Так ты помоги ему.
— Зачем человеку Монголия! Там не его земля, пожалуйста, — рассудил Муртах.
— Келески! Друга отказом не огорчай, — Мирген сонно качнулся на чурбаке.
— Помогай сам, пустая кишка! — рассердился Муртах. — Разве есть прок в старом коне?
Иван, не прощаясь, направился к двери, но в эту секунду на пороге один за другим выросли два молодых хакаса, одетые в одинаковые суконные пиджаки и высокие картузы с лакированными козырьками. Своими чуть горбатыми носами на овальных лицах и косым разрезом глаз они походили друг на друга, каждому из них не было и тридцати. Иван, пораженный их внезапным появлением, сунул руку в карман, к револьверу.
Этот жест не остался незамеченным. Один из вошедших — тот, что стоял к Ивану поближе, — скривил жесткий рот и кичливо проговорил:
— Не пугайся нас, моя пташечка, я Никита Кулаков.
— Его зовут Никита, — подтвердил Муртах. — Если хочешь все видеть и все слышать, бери Никиту в друзья. Он хитер, как лиса, и ловок, как белка.