Теперь эта непреложность оспаривается многочисленными «параллельными нарративами», но, чур, я буду обходиться этой устаревшей методологией и дальше.
Такой мне выпал учебник. Ведь чем случайней – тем вернее…
Он и теперь, распадающийся на блоки, заново переплетенный и многократно подклеенный, лежит перед мной. Для моей личной истории это один из поворотных моментов. Картинки в нем были в основном черно-белые, мутноватые, всего-то с парой-другой цветных вклеек и списком опечаток.
Так вот первой цветной вкладкой там шла как раз Мадонна Симоне Мартини из диптиха «Благовещение» (вторая створка – с ангелом – тогда была неизвестна, а теперь установлено, что живет она в Вашингтоне), и я ее на всю жизнь запомнил. Правда, первоначально не осознавая, в чем ее прелесть.
Памятник вкусам и устремлениям
В России византийских и проторенессансных памятников из Италии маловато будет. Даже Эрмитаж может похвастаться лишь небольшой коллекцией средневековой религиозной утвари, происходящей из коллекции Базилевского, и отдельными досками, «Благовещение» Мартини среди которых – безусловно первая.
В фундаментальном труде «История картинной галереи Эрмитажа» Владимир Левинсон-Лессинг, полвека проработавший в главном русском музее, объясняет отсутствие икон и картин Треченто-Кватроченто в Петербурге «художественным вкусом и стремлениями, которые характеризуют частное русское собирательство первой половины XIX века», когда и был заложен фундамент, а также пути развития художественных коллекций ГЭ.
Именно «мастера высокого возрождения и Болонская академия стоят в центре внимания. То, что именно в это время в Англии и в Германии начали не только интересоваться, но и горячо увлекаться живописью XV столетья и собирать картины не только итальянских, но и нидерландских и немецких мастеров XV–XVI веков, находило у нас, и в частности в собирательской программе Эрмитажа, лишь очень малое отражение. Связано это было прежде всего, конечно, с тем, что в русской культуре этого времени мало было предпосылок для развития вкуса и интереса к эпохе, чуждой современным художественным интересам и выдвигавшимся перед этим искусством задач, в то время как в Германии она встречала живейший интерес, непосредственно вытекавший из художественных стремлений романтиков и развивавшийся под прямым влиянием литературных выступлений Ваккенродера, Тика и Шлегеля»>86.
Петр I и Екатерина II, активно занявшиеся украшательством резиденций, задали эрмитажным покупкам хороший темп, однако проторенессансное искусство волновало их меньше голландских пейзажей и Рембрандта.