— Интересная концепция, — я потер затылок, — а вот у нас в основном считают, что бог один.
Альбер всплеснул руками:
— Я слышал об этом. Это просто ужасно. Одиночество — это худшее наказание, которое может испытывать любое живое существо. Все мы стремимся к себе подобным, и предполагать, что тот, кто превосходит нас в разуме и могуществе, обречен на вечное одиночество, — это просто безумие. Прости, если я тебя обидел.
— Нет, что ты, все нормально, — успокоил я Альбера. — Я считаю, что у каждого может быть свое мнение. Ты мне только объясни, если богов у вас целая куча, то в честь кого выстроен храм?
— Мы поклоняемся символу веры, — объяснил Альбер, — он соединяет наш мир и мир богов.
— И что это? — уточнил я.
— Великий круг, он же око познания. — Архивариус сделал плавный жест рукой. Открытая ладонь описала полный круг в воздухе и на мгновение замерла.
— А у нас крест, вот так делаем. — Я быстро перекрестился.
Альбер поморщился:
— Для нас крест — это символ смерти.
— Знаешь, у нас во многом то же самое. Во всяком случае, за него много умирали. И на нем тоже.
Архивариус вопросительно смотрел на меня.
— Вижу, миссионеры до вас еще не добрались. Потом как-нибудь расскажу.
— Хорошо, тем более мы почти пришли, — согласился Альбер.
Улица, по которой мы шли, упиралась в самый берег озера. Последний дом был окружён высоким, в два человеческих роста, каменным забором. Альбер подошел к железной калитке, упрятанной в нише ограждения, и громко постучал. В глухой калитке была проделана узкая щель, за которой мелькнул чей-то глаз. Этот глаз несколько раз моргнул, затем лязгнул засов, и калитка открылась. Альбер сделал приглашающий жест рукой, и я шагнул вперед, пригнув голову, чтобы не удариться о низкий проем.
— Я так понимаю, конунг, что Торбьорн не может найти убийцу? — Ульрих разгневанно мерил шагами пол зала приемов.
— Стража опросила всех жителей острова, всех до единого, — Готфрид восседал в огромном, похожем на трон кресле, из последних сил сохраняя невозмутимость, — особенно тщательно опрашивали рыбаков, но никто ничего не видел. Торбьорн не волшебник. Кстати, где он? — обратился конунг к сидящему рядом с ним советнику.
Свен рассмеялся:
— У нашего начальника стражи большая беда. Вчера он объелся грибного супа и теперь мается животом. Жена сказала, что он все утро не встает с выгребной ямы. Думаю, сегодня мы его точно не увидим.
— Только и может, что жрать да пьянствовать, — зло бросил Ульрих, — частенько он, кстати, животом мается.
— Ты претендуешь на должность начальника стражи? — осведомился Готфрид. — Ты же знаешь, раз в год любой член совета может выдвинуть свою кандидатуру. Новые выборы совсем скоро.