Фашисты оказались отзывчивыми и просьбу ее выполнили.
Насколько была правдива эта история и была ли она вообще – не знаю. Почти каждый из нас так или иначе был затронут, ранен войной. Хотя она была еще далеко от окончания, успела ужалить многих, очень многих. У кого-то погиб на фронте отец, у кого-то брат, у кого-то на оккупированной врагом территории оказались родные и близкие… Рассказывать о своих бедах, горестях – перекладывать их тяжесть на души и сердца друзей-товарищей. А их, бед, горестей, хватало у каждого и своих. Да и где гарантия того, что суровые, только что вышедшие из боя или идущие в бой парни не посчитают тебя нытиком… Расспрашивать друга, товарища, почему он хмурится, скрипит зубами, – копаться в чужой ране…
Так что все переживания, все боли свои каждый из нас нес в себе и выплескивал, выдыхал их только при встрече с врагом. И поверь мне, горячими, очень горячими, огненными, обжигающими были эти выдохи…
Сожженные фашистами города и села, наполненные пережитым горем глаза женщин и детей просили, требовали отмщения.
…Мы хоронили павших в боях товарищей, хоронили без слез. Без прощальных речей, с одной клятвой павшим: «Отомстим!»
…Я, наверное, усыпил тебя, Сынок… Оно ведь нам, старикам, только разговориться, удариться в свои воспоминания, а там – не остановишься…
– А я вот слушаю вас, Сергей Сергеевич, и думаю: до чего же мы, люди, особенно молодые, нелюбопытные, не сказать хуже – равнодушные… Почему?
Вот заговорили мы о моем отце. Всю войну он прошел, проехал на своей полуторке. Сколько всего повидал, испытал. Контужен был. После войны, можно сказать, до последнего своего дня работал, ходил, он сам так и говорил – «ходил», как моряки о себе говорят, в дальние рейсы. С работы домой, как правило, возвращался поздно. Приедет – а мы уже спим. В рейс тоже раным-рано отправлялся – в четыре-пять часов утра. Он в рейс – мы спим. В воскресенье тоже, бывало, целыми днями с машиной возится. То мотор барахлит, то камеры латать надо. Выпадет свободная минута – по дому дел полно. Отец с мамой всегда, хоть небольшое, хозяйство имели: корову, теленка, свинью, кур. Ну и, как у всех селян, у нас и сегодня огород имеется. Без земли и сейчас не проживешь.
Так, в работе, в заботах разных, дни, недели, месяцы, годы не шли – летели.
Заговорит иногда батя между делом о войне, – а говорить, рассказывать о ней он очень не любил, по какому-нибудь случайному поводу мимоходом вспомнит, – мы, хорошо, если вполуха слушаем – нам, пацанам, дурить охота, у нас своих проблем, интересов полно… Да к тому же батя молчуном был – профессия приучила…