– Тэ-э-э-э-к-с! Кто вякнул?!
Молчал Ленька.
Молчал я.
Молчали все.
Прогулявшись раза три-четыре перед толпой, жаждущей мяса, крови обреченных на убой животных, Сутунок остановился перед Ленькой:
– Ты, кажется, Анны сын. Безотцовщина. Отца еще до войны за кулачество куда-то на Север упекли. Знаю, знаю. Ну ладно – помогай.
Ленька подтолкнул меня вперед:
– И его, дядя Ваня. Друг. Мы везде вместе.
– Хиляк. Ну да уж ладно, раз друг, – смягчился Сутунок.
…А теперь – о Леньке.
Мой друг Ленька Боголюбов был старше меня. Насколько старше – не знаю и сегодня. Никогда не спрашивал.
В подростковом возрасте и даже зрелом возрасте разница в месяцах и даже годах среди друзей, подруг не очень заметна. Двенадцатилетние подростки общаются на равных с пятнадцатилетними и даже старшими друзьями-товарищами. Пятидесятилетние мужчины с шестидесятилетними тоже зачастую говорят на «ты».
Разница в возрасте резко видна в раннем возрасте. Пятилетний ребенок просто не сможет общаться с годовалым, двухлетним и даже с трехлетним…
То же самое происходит в старости. Описав жизненный круг, люди возвращаются к своему началу – детству. И восьмидесятилетний человек постепенно теряет, рвет ниточку за ниточкой, связывающие его с семидесятилетними – семидесятипятилетними друзьями и подругами.
Давно ли, кажется, шестидесятилетний и семидесятилетний рыбаки вместе бродили по любимым местам – по берегам рек и озер, ночевали у костров, а зимой часами сидели над лунками и вместе по-детски радовались клеву чебаков и налимов.
Но вот перевалило старшему за семьдесят пять, и все чаще стал он жаловаться на колотье в пояснице, нытье в ногах, и все чаще стал отказываться от дальних походов и ночевок у костра. И начинают затухать общие интересы, начинают ослабевать дружеские чувства.
Ничего не поделаешь, такова жизнь…
…Мой друг Ленька Боголюбов был старше меня. Но он никогда не показывал, не проявлял свое старшинство. Мы вместе, нарочито не держась за руки, чтобы не походить на малышей, переходили бурные протоки. Вместе разжигали костры, собирая сушняк. И я старался не уступать другу, волоча тяжеленную корягу.
Но и пойманную рыбу Ленька всегда делил ровно пополам, как бы подчеркивая наше равенство, наш одинаково значимый и весомый вклад в общее дело.
…О том, как мы провели тот день на бойне, помогая дяде Ване обрабатывать двух обреченных на забой колхозных коров, лучше умолчу.
До сих пор меня тошнит от воспоминания: жаркий, безоблачный день, жаркое расплавленное кроваво-красное солнце, алый, лоснящийся от крови жирный пол, красные лица и руки людей. Запах горячей крови, тошнотворный запах содержимого желудков и кишок забитых коров, запах пота поглощенных страшной работой людей.