— Она самая, Карл. Я правильно понимаю?
— Он самый! Очень приятно познакомиться. Я должен извиниться, что пришлось вас позвать прямо сюда, но сейчас в доме пусто и, если бы вы прямиком отправились в Биненшток, вам пришлось бы сидеть на ступеньках и ждать нас.
Помощница мадам хмыкнула. Почти хрюкнула. По ее мнению, ни тот, ни другой вариант не были приемлемыми для ее мадам. Пригласить на свадьбу уважаемого человека и вместо того, чтобы достойно встретить, отправить его на кладбище или предложить альтернативу — сидеть на ступеньках — это было вопиющим неуважением. Однако сама француженка была полна энтузиазма и великодушно простила обидчиков:
— Ничего страшного, ничего страшного, мой дорогой Карл! Вы же не могли предвидеть, что случится подобное несчастье. Насколько я поняла из произнесенного здесь, Тересс была няней Анны? Вы же Анна?
— Ах да, позвольте представить, моя невеста, Анна Бергстрем.
— Очень приятно, Анна, — Вольф пожала руку девушки в слезах. — А это моя помощница и компаньонка, Алена Журавлева. И, конечно же, мой друг, полковник Хьюго Хольм.
— Приветствую, — сухо отозвался полковник, пожимая грубую руку Карла.
Последний при этом напрягся, видимо мужчина недолюбливал представителей закона.
— Правда полковник? — уточнил Карл.
— Служил в полиции, — не менее сухим кивком подтвердил Хольм.
Повисла пауза. Владелец имения от неловкости ситуации хлопнул ладонями по бокам:
— Что ж, предлагаю направиться в дом. Будут недолгие поминки, а затем мы все отдохнем. Мы с Анной решили не откладывать свадьбу, Тересс этого бы не хотела.
— Конечно, конечно, милый Карл, — согласилась француженка.
— Расскажете, как отсюда проехать к дому? — осведомился полковник.
— Просто езжайте за нами, у нас самая большая черная машина, здесь таких больше нет, не ошибетесь.
Теперь хмыкнул полковник — неуместное хвастовство разбогатевшего фермера резануло его слух.
Троица направилась к машине, Алена поспешила вперед — желание уехать из этого мрачного места переполняло ревностную помощницу мадам. Ее же подопечная, напротив, замешкалась на выходе, где подошла к престарелой женщине, присевшей на худую, потертую скамейку. Старушка в неопрятном черном балахоне вытирала платком мокрый лоб.
— Вам нехорошо? — участливо поинтересовалась француженка.
Женщина на скамье недоверчиво окинула взглядом подошедшую — яркий, неуместный наряд мадам Вольф ей явно не понравился. Эрнестина поспешила оправдаться:
— Понимаю. Совсем не к месту. Но мы ехали на свадьбу и о похоронах узнали лишь с полчаса назад, к сожалению, не успели переодеться. В ином случае я бы не позволила себе явиться сюда в подобном виде.