Вторая, не менее важная причина заключается в том соображении, что таким путем лучше всего осуществляется тенденция классового обособления, желание быть отдельным индивидуумом высшим существом и ярко выразить это перед всем миром. А это возможно только в пределах идейного мира монархизма. Только здесь есть граница, которую не перешагнет ни даровитость, ни гениальность. На самом деле здесь действуют, стало быть, в гораздо большей степени низменные мотивы, чем стремление к более утонченной культуре. А эта низменность есть, в свою очередь, естественное последствие обладания колоссальными богатствами. Печальная их логика заключается в том, что их не сочетаешь настоящим образом ни с одним неподдельным идеалом. Ибо, чтобы накопить подобное состояние, необходимо было затоптать самые элементарные человеческие идеалы. Приобрести миллионы возможно только ценою бесправия и кровавых страданий масс. Сколотить миллиард можно только превратив без всяких зазрений совести все общество в своего данника. И всегда относительно и абсолютно значительную часть дани должны вынести на своих плечах беднейшие из бедных.
Такова горькая логика капитализма.
Если отдельные миллиардеры владеют великолепными художественными коллекциями или жертвуют огромные капиталы на научные и гуманитарные цели, то это может ослепить только людей, не умеющих мыслить. И только такие люди усмотрят в этом оправдание подобной крупной собственности.
При таком росте числа браков по расчету, браков ради денежных соображений, неудивительно, что и художники то и дело отводят им место в своих картинах. Чаще всего, разумеется, в произведениях, рассчитанных на широкую публику. Но и в так называемом «высоком» искусстве брак был временами весьма излюбленной темой. Лучшими картинами, ставшими к тому же наиболее популярными благодаря целому ряду репродукций, считаются картины Шлезингера и Фраппа. Они изображают своднический союз между красотой и богатством, между бурной молодостью и бесстрастной старостью. Обе они в самом деле прекрасно характеризуют современный брак, представляют собой ценные культурно-исторические документы, и потому их нельзя здесь обойти. Обе картины относятся к 1880-м годам, что также очень важно отметить. То было время, когда критика общества переживала свою последнюю великую эпоху во Франции и Германии. Ныне буржуазия уже переросла этот возраст и встретила бы подобные картины, только сострадательно пожимая плечами. Ведь над тем или другим явлением люди смеются лишь до тех пор, пока думают, что могут его изменить, и пока они серьезно хотят его изменить. Ну а теперь кто же верит, что можно что-нибудь изменить?!