Когда во Франции вместе с образованием буржуазного государства все более претворялась в жизнь и буржуазная мысль, мужчины подчеркивали это внешне тем, что сравнительно долго прямо разыгрывали силача — противоположность развенчанного петиметра. В одном сочинении о Директории писатель Лакур говорит: «Эти молодые люди стремились к тому, чтобы блеснуть телосложением, крепкими мускулами, красивым ростом, широкой грудью, сильными руками и ляжками. Вот почему они так увлекались цирковыми представлениями, атлетическим спортом, гимнастическими упражнениями».
Как видно, это полная противоположность идеалу эпохи старого порядка. Внешность нового типа еще резче подчеркивалась соответствующим поведением. Гримо де ла Рейньер говорит об этой черте эпохи Директории: «Эти молодые люди на вид очень любезны, но, по-видимому, имеют о правилах приличия и вежливости так же мало понятия, как о грамматике и орфографии. Взгляд их более чем дерзок, манеры их неуклюжи и порывисты, тон — грубо солдатский, а в разговоре они неловки. Никогда не снимая шляпы, даже в коляске, всегда, даже по вечерам, в высоких сапогах, с дубиной в руках, они похожи скорее на погонщиков стада быков. Когда они предоставлены всецело себе и своим вкусам, они только и знают, что ругаться, курить, играть в карты и пьянствовать. К старикам они не чувствуют никакого почтения, к женщинам — никакого уважения».
В Германии протест рвавшейся вперед молодежи против светской культуры абсолютизма также сказался в оппозиции господству петиметров. А выражался этот протест в том, что петиметра, любимца дам, осыпали насмешками, становясь при этом в позу силача. Эта мода — а в Германии дело часто не заходило дальше простой моды — была распространена всюду, в особенности же — что вполне естественно — в среде студенчества, где она и продержалась дольше всего. О своем пребывании в Гисенском университете магистр Лаукхарт сообщает, что все, напоминавшее манеры петиметра, находилось под запретом, то есть прежде всего, конечно, галантный культ дам. «Только немногие студенты в Гисене ухаживают за женщинами, — замечает он, — ибо это считается признаком петиметра, недостойным настоящего бурша (студента)».
Поставленный студенчеством на место идеала петиметра идеал силача не представлял, правда, более высокой культуры. В том же самом месте Лаукхарт говорит: «Кто обвинит гисенских студентов в петиметрстве, тот будет несправедлив. Большинство вело себя — как говорится в песенке — как свиньи». Следует добавить, что гиссенские студенты не были исключением и что увлечение новым типом сильного человека обнаруживалось во всех университетских городах одинаково грубо. Как ни мало привлекателен факт, он вполне понятен. То была в значительной степени неизбежная реакция против элегантной изнеженности мужчин, тем более отвратительной, что она вела к банкротству. Культ сильного человека скрывал в себе все же стремление к возрождению. В нем в карикатурном виде сказывалось сознание, что изнеженное поколение не сможет восторжествовать над враждебным миром. С другой стороны, не следует упускать из виду, что начинавшийся процесс оздоровления Германии иначе чем в карикатурных формах и не мог обнаружиться, так как упадок страны мешал плодотворному проявлению накипевшей в буржуазии силы.