— Рогатка — страшная сила, — пожал плечами Дайм, отхлебнул самогона и заставил себя улыбнуться, чтобы не показывать Бастерхази, до чего ж ему погано.
Рогатка. Когда-то у него была. В детстве. Когда он понятия не имел, что это такое — быть бастардом императора. Когда у него были любящие родители, младшие братья и мечта выучиться в Магадемии, стать великим магистром и совершить подвиг.
М-да. Желай осторожнее, как любит говорить учитель. Мечта-то сбылась — и учеба в Магадемии, у самого Светлейшего Парьена, и служба в легендарной Магбезопасности, и до шиса лысого подвигов во славу империи.
— Тебе никогда не хотелось все бросить и смотаться на край света, Дюбрайн? — так же, в никуда, продолжил Бастерхази. — Просто почувствовать себя свободным. От всего этого. Светлые, темные, интересы империи, судьбы мира… Ты не представляешь, как меня это все достало. Идти туда, куда тебя тянут за ниточки. Делать то, что нужно кукловодам. И ждать, бесконечно ждать, когда же им надоест в тебя играть, о тебе забудут и позволят просто жить.
— Никогда им не надоест, — едва слышно отозвался Дайм и отхлебнул еще самогона: его оставалось на донышке.
— Никогда, — согласился Бастерхази. — А мне надоело. Выпендриваться, бодаться с тобой, делать вид, что все это мне зачем-то нужно… Боги, какая чушь!..
— А что же тебе нужно на самом деле, Бастерхази?
— То же, что и тебе, Дюбрайн. Свобода. — Темный улыбнулся одной стороной рта. Выглядело это жутко, словно трещина в ритуальной маске зуржьего шамана. — Всего лишь свобода.
— Еще один Ману, — хмыкнул Дайм, щелчком пальцев зажигая свет, то есть рассыпая по комнате светящиеся шарики. — Свобода, равенство и братство, а, Бастерхази?
Почему-то светлячки получились не шариками, как обычно, а глазами. Моргающими, безумными разноцветными и разнокалиберными глазами, которые порхали по всей комнате. Жуть.
— К Мертвому равенство и братство, Дюбрайн. — Бастерхази отмахнулся от самого наглого глаза, решившего рассмотреть его поближе. — Я хочу свободу лично для себя, а все прочие могут и дальше развлекаться… А, к Мертвому! Надо выпить еще!
— Надо, — согласился Дайм. — За свободу лично для себя, Бастерхази. За шисом драную недостижимую мечту!
— А… недостижимую… — Бастерхази отрывисто засмеялся, сжимая горлышко бутылки, словно в уличной драке. — Светлые… вы, светлые, полные идиоты. Вы — свободны, вас после смерти не ждет Бездна.
— Зачем ей ждать? — Дайму вдруг стало весело. Глупый Бастерхази, куда ему понимать, что Бездна — она уже тут, что только сегодня утром Дайм выбрался из нее. Ненадолго. Она ждет, терпеливо ждет единственной ошибки, единственного неверного шага. — У каждого она своя, Бастерхази. За Бездну!