Человек держал в руках топор и, когда машина остановилась у двери и водитель с пассажиром стали выходить, глядя на единственного в этом холодном и неприветливом месте свидетеля их передвижений, легко и с неуспешностью, очевидной еще до окончания действия, тюкнул по круглому полену, стоявшему посреди тяжелой осиновой колоды. Топор неглубоко вонзился в торец полена. Когда человек перевернул получившуюся конструкцию и так же легко стукнул по колоде обухом, полено соскочило и упало в мокрую грязь, брызнув ему на брюки водой случайной лужи. Стало видно, что труды человека пока не принесли плодов, потому что ничего расколотого — ни в грязи, ни на колоде — нигде рядом не лежало.
Они вошли внутрь строения с трубой, сразу стало тепло, запахло нежилой гарью, происходившей от горна, закопченных инструментов, вытяжки и прочих приспособлений мелкого кузнечного дела, и веселой жилой вонью, изливавшейся из приотворенной двери в правой стене. Они захотели войти и наткнулись на неожиданное и неумелое сопротивление высокого парня в серой рубахе, ватных штанах и сапогах.
— Подождите, вы к кому?! Да не лезьте вы... — он повысил голос и потянул дверь на себя.
— К кому?! К кому надо, к тому и идем, — водитель был сильнее и злее. Мышцы напряглись, складки на крупном гладкобритом лице, только что готовившиеся обозначить радость встречи, вспучились угрюмым узором раздражения. Он дернул дверь и переступил порог.
Его товарищ выплюнул на пол недокуренную сигарету, вынул руки из карманов куртки и шагнул в сторону, под левую руку водителя, так, чтобы сразу заполнить собой освобождавшуюся поворачивавшимся на петлях дверным полотном часть проема.
В следующем помещении, между тяжелым винтовым прессом и почерневшим от застывших потеков машинного масла сверлильным станком, напротив стеллажа с разнообразными кусками железа, на деревянном столе, одна нога которого была сделана из необрезной доски и прибита сбоку к столешнице гвоздями, стояли бутылка и открытая банка с какой-то консервированной гадостью, на газете лежали куски хлеба, по бокам стола сидели толстая тетка в синем халате поверх болоньевого рванья и мужичок, не имевший никаких заметных качеств и обесцветившийся до неразличимой серости ярко накрашенными губами собутыльницы.
Люди замерли, надо было делать что-то. Головы, с ними глаза повернулись в угол, где в деревянном полу между стеллажом и прессом был открытый ход в подвал со слабым светом внутри. Там человек звенел стеклом, переступал по хрустящему мусору и задевал шуршащей одеждой деревянные брусья. Из-под пола поднялась трехлитровая банка с полиэтиленовой крышкой на толстом горле, потом стал вылезать тот, кто возился внизу и кто своим появлением должен был разрешить возникшую застылую неловкость.