перепугу. Я схватил лопату, заорал на нее, чтобы не шевелилась, расчистил проход и потянул за руку к себе. У нее были какие-то странные реакции. Она быстро шагнула, обняла меня, мне в грудь заплаканной сопливой мордочкой и стала занудно рыдать, произнося какие-то слова, в которых я не сразу распознал старый добрый русский мат. Я напоил ее, протер физиономию влажной рукой, посадил на стул, дал гамбургер и стал рассматривать. На вид ей было лет четырнадцать, хотя потом она сказала, что ей девятнадцать. Она была совсем некрасивой. Ноги коротенькие и толстенькие, попка как луковица, мягкий живот, маленькая грудь и глупое гладкое лицо. Волосы она нигде не брила, и они непривычно выбивались из-под мышек.
Она устала от волнений, стала засыпать с куском котлеты во рту. Я уложил ее на матрац. Она заснула на животе, подложив под голову кисти рук. Мне делать было нечего, я сидел, смотрел, и стояло у меня так, что даже было немножечко больно.
Скоро мне тоже захотелось спать. Матрац был один, узкий, пришлось лечь на пол. Я привык к , ворочался, спал плохо и думал, что надо найти второй матрац. Проснулся раньше нее, сходил, как бы это назвать, в туалет, что ли. Не хотел ее будить, сел на стул, опять стал смотреть. Я понимал, что меня ждет секс с этим созданием. Я хотел, а ей куда деваться? Но ждать было невыносимо. Я ходил кругами, вспоминал прочитанные книги, перемножал в уме длинные числа, извлекал кубический корень из семнадцати и даже поливал причинное место водой, чтобы не оскоромиться раньше времени.
Наконец она проснулась, спросила, где можно пописать. Я показал, отвернулся. Мог бы посмотреть, но эта часть физиологии меня никогда не возбуждала. Она спросила, где мы? Я ответил, не знаю. Она заплакала.
Я подошел, обнял и стал мягко, но решительно подталкивать к матрацу. Она не сопротивлялась, легла на спину, согнула и раздвинула ноги. Все было нормально, только очень быстро, и конец пришлось, так сказать, скомкать. Ну, в общем, должно быть совершенно ясно, что детей в таком положении, как наше, заводить было ни к чему. Даже подумать об этом было страшно. Так что в самый ответственный момент мне пришлось вытащить и произвести выстрел в воздух. Она вся перемазалась, вернее, я ее перемазал. Заодно, как говорится, и помылись.
Я решил искать что-нибудь полезное, например, второй матрац, и двигаться в том же направлении, где я находил трупы, а потом нашел эту девицу. Ширина этой стены была восемьдесят четыре бокса. Я решил разбить все, потом убрать стекло, потом разбить следующий ряд и так двигаться вперед, пока не надоест. Девушка стояла поодаль, видно, боялась стекол. Время от времени задавала вопросы, один другого тупее. Ну, где мы, когда мы отсюда выйдем, это еще