Он хотел возгореться радостью боя, хотел вонзить копьё, но разинутая пасть монстра была так мерзка своим красным влажным теплом, так опасна своими острыми зубами, так глубока чернотой горла, что Любимому стало страшно и противно. Он представил себе удар, вонючую кровь, боль, стоны... Копьё потеряло напряжённость, согнулось, повисло, превратилось в червя. Каждый раз на этом месте сна Любимый начинал стонать и просыпался в холодном гадком поту. Он плакал, дремал, лежал, он редко раскрывал глаза и не видел, как его жуткие грёзы меняли сад. Розы превратились в шиповник с мелкими тёмными цветками и длинными острыми иглами. Вместо георгинов рос репейник, вместо малины волчьи ягоды. Цветы стали недобрыми, хмурыми и опасными. Они питали Любимого своими нечистыми соками. Наконец, полгода кончились.
Цветы донесли Любимого до края сада, поставили на ноги. Из чащи ветвей выдвинулся шип неведомого растения, уколол и разбудил Любимого. Он впервые за полгода совсем проснулся и раскрыл глаза.
На плотной сухой земле стоял высокий страшно мускулистый и жилистый человек. На нём не было никакой одежды, за спиной была плетёная котомка с сочными плодами на дорогу. Перед Любимым была пустыня до горизонта. Он обернулся. За ним были непроходимые заросли с густо торчавшими в разные стороны острыми шипами. Любимый посмотрел вперёд и сделал первый шаг.
Он шёл по холодной сухой пустыне день за днём, неделю за неделей. Обычно в конце дневного перехода его встречали растения — несколько колючих кустов с мелкими цветочками или стелющиеся по земле зелёные плети с красными ягодами. Запасов из котомки хватило на двадцать дней. Хозяева ночлегов помогали ему, как могли. Их соки бодрили, давали энергию, но с собой Любимый унести ничего не мог — у этих скромных пустынных жителей почти ничего не было. Он худел, терял мышцы и силу движений, но шаг за шагом шёл вперёд.
Дорога пошла вверх, потом началось невысокое плоскогорье, на котором не было ни одного растения, ни одной травинки, только ровная до самого горизонта пустыня, засыпанная чёрным блестящим гравием. Любимому было неуютно, страшно, голодно и очень хотелось пить. Он шёл вперёд, потому что ничего другого не оставалось — сзади его никто не ждал, и никто бы ему не помог. Надежда была только впереди. На четвёртый день мучительных движений он увидел какие-то камни, решил дойти до них и там заночевать. Он не надеялся на пищу и воду, но эти выступавшие из черноты обломки были знаком, а в центре этой безграничной плоской пустоты любой знак был нежданной ценностью и подарком. Любимый добрёл до края камней, лёг на землю и заснул, не зная, хватит ли сил проснуться утром.