Ночью его разбудили звуки. Он проснулся на холодной жёсткой земле, открыл глаза и увидел слабый свет дрожащего огня. Он пошёл туда, перелезая через остатки руин и спотыкаясь об обломки колонн. В центре ровной площадки, когда-то, в незапамятные времена, бывшей огромным залом аэропорта, горел костёр. Вокруг сидели люди похожие на Посланника, все голые, низкорослые, жилистые и бородатые. Они ели. Любимому так хотелось есть, что он превозмог неприязнь, подошёл к костру и остановился, не зная, как вести себя в этом обществе и как попросить еды. Его увидели. Человек встал и повернулся к Любимому. Он стоял, широко расставив ноги и раскинув руки. Это было движение изумления, порыва, смешанного, быть может, с испугом. В правой руке человек держал кусок человеческой руки, сладко пахнувший жареным мясом. Он был совсем голым, у него было всё, как у Посланника, только между ног не было ничего, кроме пука чёрных жёстких волос.
В своих снах Любимый встречал кастратов. Они прислуживали у его тронов, следили за жёнами в гаремах. Они были полезны, капризны, забавны, немного противны. Каннибалов в снах не было. Любимый не знал, опасны эти люди, или нет. Он видел людей наяву во второй раз в жизни и не знал и не хотел знать об их обычаях и повадках. Человек махнул рукой, это было приглашение, и Любимый, страшась, смущаясь и желая, подошёл к костру. Там была глиняная чаша с водой. Зачерпнуть было нечем, поднять невозможно. Любимый встал на колени, приблизил лицо к воде и стал лакать, как собака. Люди у костра смеялись и бурчали что-то на непонятном языке. Он напился, стало легче. Ему протянули еду. Это был большой кусок жирного мяса на ребре. Ночь, звёзды, камни, дерево, которое Любимый только что увидел в свете костра, какие-то страшные кастраты, еда у него в руках. Ни в яви, ни в снах Любимый ничего не знал о человеческом мясе, но внутри у него было что-то, что стянуло горло спазмом и отвело руку с едой ото рта. Он понял, что готовится сделать страшное, нарушить древний запрет, что лучше умереть, чем есть. Да и чего ради есть? Ему не нужно это путешествие, ему отвратительна его цель. Лучше умереть здесь, и пусть эти мерзкие уроды им обедают. Тело испугалось, рука дёрнулась, он откусил кусок и проглотил, не разжевав.
Он жадно ел кусок за куском. Когда тошнота подступала близко, пил воду, и становилось легче. Их было шестеро за трапезой. Тот, кого они ели был толстым. Он, наверное, мало двигался. Мяса было много, оно было жирным и мягким, его на всех хватало. Они ели быстро, не разговаривая и отвлекаясь только на питьё. Наконец, Любимый наелся, отвалился на спину раздутым пузом кверху и заснул под тихое чавканье и при слабом свете умиравшей луны.