Дверь справа открылась с тоненьким тревожным скрипом, и нежданный сосед, Владимир Фёдорович Колчанов, выдвинулся в коридор, левой рукой лохматя нестриженные остатки волос, а правой придерживая дверь, влекомую закрыться крашеной в белый цвет пружиной. Желание не выпускать из рук дверь убежища и при этом обозначиться в коридоре заставило его изогнуться, выставив вперёд круглый мягкий животик, и упереться отставленной назад прямой рукой в ручку двери. Спортивность позы подчёркивалась синими тренировочными штанами и белой майкой, печальными символами бедности и неряшливости.
Он был готов к унылой перебранке, но голые ноги соседки поймали его взгляд, заставили выпрямиться, бросить колтун на голове и освободить пружину.
— Ну чего, Евгения, покуриваешь? — игриво начал он диалог репликой, приготовленной для склоки.
Он провёл левой рукой по шероховатому подбородку и нервно проглотил слюну, облизывая взглядом распахнувшееся чудо. И он был прав. Пусть Женечка не была красавицей, но образ Анны Григорьевны Колчановой придавал ей невыразимую, пленительную привлекательность, и Владимир Фёдорович благодарно замер, обездвиженный очень редко достававшейся ему близостью молодой, лет на двадцать моложе его, привлекательной женщины. Изгиб тела соседа, быв размещён горизонтально, в точности повторил бы изгиб стены коридора вдоль уборной, но этого проявления гармонии не заметили участники сцены.
— Здравствуйте, Владимир Фёдорович, — задержав дыхание от страха и отвращения, ответила Женя.
Он смутился, начал краснеть, крошечный, не до конца замутнённый остаток мозга занялся глазами, устремив их на полные розовые ноги соседки и жадно усваивая изгибы, линии и фактуру гладкой кожи, руки остались сами по себе и плавно полетели чесать затылок и гениталии — места, которые потребовали дополнительной крови для предстоявшего им, как они полагали, подвига.
Почесал, одумался, схватил одну руку другой где-то у кобчика и встал прямо, немного прогнувшись в сторону Жени.
— Надымили тут, — вторая реплика для склоки.
Спохватился и привычно перекинул ответственность на жену.
— Бабы унюхают, базар начнётся.
— Ничего, ещё не скоро, выветрится. А вы почему дома?
— Отпустили… С ударной вахты. Вчера три часа переработал, завтра вкалывать до вечера. А сегодня делать нечего, разрешили уйти с обеда.
— Что ж вас так?
— Они же не думают. Им — стой у станка, глаза порти. Орден хотят. Дадим первый опытный образец к юбилею завода, а работяга горбаться.
— Они с этими ударными вахтами совсем с ума сошли… У нас тоже…
— Ну, на твоей-то работе не переломаешься, — сосед понял, что язык заносит не туда, и, стараясь быть вкрадчивым, спросил: