У девочек, конечно, были имена, но зря именовать людей было не принято. Царица называла их по цветам, так было забавно и удобно. За ближним рядом из семи красавиц стояли ещё четыре девушки. Две сирийские рабыни, ниже ростом и смуглее критянок, были полными, изящными и подвижными. Париков они не носили, а сооружали друг другу высокие причёски, золотых украшений им не полагалось — только раскрашенные нити керамических бус и браслетов на руках и ногах. Вместо дорогих платьев были дешёвые передники, свисавшие с бёдер и прикрывавшие девочек спереди и сзади. Незамысловатость туалета кокетливые сирийки компенсировали яркостью красок. Они разрисовывали лица, тела, передники, кожаные сандалии, вплетали в причёски перья, цветы и яркие нити. На них было меньше запретов, и они этим пользовались, так что открытость ухоженных тел, источавших вседоступный призыв, пользовалась благодарным и деятельным вниманием мужчин. Различать их не было нужды, поэтому имён царица не знала и прозвищ не придумала.
Ещё были две высокие могучие негритянки. Те ходили, как звери, неприбранные и голые. Они были очень сильны и надёжно охраняли царицу кожаными бичами и двойными золотыми топорами. Это была ещё одна новация царицы: женщинам не полагалось металлических орудий, только дерево и камень, но царица любила всё новое, требовала меди, получила категорический отказ и пошла на компромисс — согласилась на золото, металл женских украшений, неохотно получивший согласие царя стать грозным оружием.
Что до зверского вида и повадок чернокожей охраны, так они почти зверями и были: боги не жили в их стране.
Царица налюбовалась зеркалом и повернулась к свите. Совсем никчёмные девчонки. Кривляки, ломаки, и у всех скверный характер. Только и знают целыми днями мыться, мазаться, краситься, болтают о ерунде, ссорятся, мирятся. Делать ничего не умеют и не хотят. Даже мужчин привлекать не могут: когда они, сопровождая царицу, идут через город, все смотрят только на неё, а на этих дур даже внимания не обращают. И очень глупые. Она пыталась научить их слушать голоса богов, понимать их волю, отвечать достойными словами — ничего не слышат и не стараются. Вначале хихикают, а когда она велит негритянкам нарезать тонких прутиков и наказать лентяек, начинают распускать сопли и рыдать в три ручья, как будто их режут. Все, кроме Фиолетовой. И девать их некуда — сестёр царицы замуж за простых людей отдавать нельзя, а непростых на Крите мало: она, царь, два его брата, которые не живут в Кноссе, и всё. Вот и болтаются без дела, иногда служат в постели царю, иногда приезжим особам из божественных родов. Тайком совокупляются с приближёнными царя, за что потом терпят справедливые и чувствительные наказания. Зато царице есть с кем поболтать и кого помучить, когда приходит охота повредничать.