Боря отвернулся, дал денег, и через три минуты они с Женей стояли у столика у самого входа, ели бутерброды, пили сок, Доктор освежался полтинничком. Колесо, выпучив глаза, хлебал коньяк у стойки и понтово делился с какой-то молодёжью.
Дело требовало очень осторожного подхода. Женя чёрненьким с синими и красными разводами шариком ёжилась у столика, страшась предстоявшего разговора, грелась бутербродами и кофе, коньяк не трогала, чтобы Доктор не подумал, что деньги нужны для лишних выпивок, ждала, пока он примет свой полтинничек, и дождалась. Боря потеплел, прилёг на столик, завозил по нему чашкой, завздыхал. Женя вспомнила, что он недавно развёлся, что ли, и переживает, решила приступить к разговору хитро и ласково.
— Ax, Боренька, ну были бы все мужики, как ты.
— Ты бы с ума свихнулась.
— Ну, прям. Тебя встретить — как червонец найти.
— Червонец две сотни стоит, я больше, да ни хрена на эти две сотни не купишь.
Женя немножко удивилась, испугалась, чуть глотнула коньячку, стало теплее, кожа не то чтобы вспотела, а так, повлажнела слегка. Ничего себе!
— Ты, может, и не купишь… А для меня…
— Тебе чего, деньги нужны? Я помогу… Мне бы кто помог. Может, продолжим? — Он покрутил пустой стакан.
— Борь… Да я для тебя, что хочешь, сделаю. Ты хороший мужик. Чего ты мучаешься? Чего тебе пить-то? Вон, пьяниц полно. Пусть и пьют. Я б помогла, да… Чего с тобой?..
Она посмотрела на Доктора и поняла, что с ним. Понять нетрудно было, у мужиков всё на лбу написано. Женя не заметила покрасневших щёк, припухлости губ, влажности глаз, ей это было не надо. Она увидела взгляд и напряглась, потому что Доктор глядел в её сторону с желанием и пыхтел надуто и смущённо, наморщив лоб и затихнув.
Они стояли так, что Женя была повёрнута спиной к «Сайгону», взгляд Доктора был направлен не прямо на неё, а скользил по щеке и улетал туда, в дым второго зала, до самого конца, потому что Доктор щурился, немножко поднимал, опускал и поворачивал голову, ему мешали движения людей. Этот рваный ритм жестов вовлёк её в нервические подёргивания, она встревожилась, не понимая отчего, мысли тоже стали мелко дёргаться и прыгать. Она занервничала, представив себя любовницей Доктора. Тут уж не двести рублей, тут покруче будет, увидела, как его чёрные волосы пролезли сквозь вырез рубахи и звенья золотой цепи, голова совсем закружилась, она ждала того импульса, той искры желания, без которой нельзя, она ждала, что внутри ёкнет, напряглась, но ничего не было, то, что было, стало уходить, Доктор как-то отдалился, шум «Сайгона» снова прилип к ушам, она пришла в себя и увидела, поняла и с облегчением огорчилась тому, что Доктор пялился не на неё, а мимо, в середину дальней стены, чуть ближе к окну.