За чертой было несколько домов: мужской для граждан с проблемами, женский для нечистых девственниц, дом для беглецов, желающих очищения, и другие. Дома были старинные, каждый из четырёх маленьких комнат. Это были сдвоенные дома знатных, сохранившиеся с тех пор, как предки переселились сюда из древних жилищ. Стены сложены из обожжённых на солнце кирпичей, у каждой комнаты своя крыша — высокий свод из того же кирпича, как шапкой, покрытый связками соломы.
В стороне от домов рабыни топорами очертили круг диаметром в два человеческих роста, царица зашла внутрь, посыпала землёй, принесённой из дома, сказала нужные слова, — теперь внутренность круга можно было считать чистой и приступить к сооружению шатра из принесённых тканей и палок.
Царица осталась внутри, бесстрашная Красная подошла к дому беглецов и громко сказала по-шумерски:
— Иди! Царица зовёт!
— К царице стремлю я свой путь, ей помощником буду! — услышали они вежливый изысканный ответ, и в незакрытом дверном проёме появилась полная мужская фигура с почтительно сложенными на груди руками. На длинном ремне через плечо висела большая кожаная сумка, еле видная в темноте. Кланяясь через каждые три шага, он подошёл к шатру, остановился на пороге и сказал:
Царица, в шатёр зайти я не смею,
Ты скажешь слова, я приближусь без страха,
Ты скажешь слова, что скажешь исполню.
Из рук моих всё, что желаешь, получишь.
Хорошо, что было темно, он не увидел, как покраснела бедная провинциальная царица. Она не то, что ответить не умела, слов-то таких не слышала ни от кого. Да, непростой человек этот шумерский целитель.
— Войди и делай.
Голос прозвучал хрипло от смущения, но так же звучит голос страсти, легко обознаться. Врач зашёл, чуть не упал в полной темноте, зацепившись за складку ковра. Зашуршал сумкой, зазвенел металлом, раздалось шипение, во тьме залетали яркие искры, вспыхнул огонёк пламени, он осветил руки и лицо врача, палочки, которыми он делал что-то, и вдруг! Царица раскрыла рот и чуть не забыла дышать от восхищения. Из металлических и деревянных палочек врач сделал высокую стойку на широком основании, наверху он закрепил два медных сосуда с очень узкими горлышками. Из каждого сосуда выходило ровное, невысокое, но очень яркое пламя, а за ними!.. Такого никто не видел. За каждым сосудом он поставил золотое зеркало, отполированное до божественного сияния, умножавшее силу пламени и бросавшее яркие золотые блики во все уголки и складки шатра. Царица чуть не расплакалась от зависти, встала с пола, сняла перьевую накидку и постаралась выглядеть холодно и безразлично.